— Ну, погоди, дурак, чужеум, — пригрозил клокочущим от ненависти басом Омутной, — мы твою гнилую хибару пеплом покроем!
Мотя опять усмехнулся над злобной неразумностью пленных.
— Подожжете? Эка угроза! Ее давно пора подпалить, не жалко.
Первым к амбару подбежал своей неугомонной трусцой дед Константин Данилыч; блестя стеклами профессорских очков, сокрушенно качал головой.
— Ах злодеи!.. Ах проходимцы!..
Появился-Аребин с Орешиным. Павел Назаров подъехал на подводе вместе с женой Кокуздова. Насмерть перепуганная баба пронзительно выла, тыкаясь лбом в мешок с просом:
— Простите, люди добрые!.. И-и, простите, люди добрые!..
Собравшаяся у амбара толпа недружелюбно гудела:
— Отпирай, Павел. Выпускай их!..
Павел отдал ключ Орешину. Тот долго отпирал замок: ключ дрожал в руке, не попадал в скважину.
— Выходите, — сказал Орешин.
Пленные не выходили, амбарная дверь зияла черно и немо.
Люди все прибывали, толпясь поодаль, шумели, выкрикивали:
— Затаились, крысы!
— Боятся света божьего!..
— Батюшки, неужто так и застали?..
— Запереть их до милиции…
Орешин заглянул в амбар.
— Выходите, говорю!
Толпа примолкла. Порог перешагнул Кокуздов, пунцовый от стыда, потный, жалко съежившийся. Омутной перевалился тяжело, остановился, исподлобья озирая людей. В тишине прозвучал голос Натальи Алгашовой:
— И это люди?.. Недоноски!
Расшвыривая толпу, к амбару подлетел Коптильников, бледный, с перекошенным от злости лицом. Он ударил Кокуздова в челюсть, тот сунулся носом в грязь.
— Вор! — брезгливо выругался Коптильников. — Бандит! В заместителях ходил!..
Жена Кокуздова заголосила еще сильнее:
— И-и, люди добрые!..
Павел повернулся и, ссутулившись, побрел прочь. История с выслеживанием и поимкой воров вдруг показалась ему до отвращения гнусной, а собственное поведение — мелким, недостойным звания гвардейца. Он заплакал от боли и стыда за людей, которые живут нехорошо, низко, подло обкрадывая своих близких…
13
— Заверял я вас, граждане, когда взбирался на свой высокий пост, отдать все свои силы для поднятия нашего общего дела, — глухо и как будто с натугой проговорил Коптильников, заканчивая отчетный доклад. — Но, как видно, сплоховал: силы-то отдал, а дела не поднял — не по коню воз. Виноват я перед вами. Если, случалось, крут был в обращении — извиняйте: ругался не ради красного словца, за брань хватался, как тонущий за соломинку. И вам скажу напрямки: вы тоже не херувимы с крылышками за плечами. Во многих из вас сидит рогатый черт! С какого боку ни подступись — на рога наткнешься. Выходит, как говорится, не сошлись мы с вами характерами. Еще раз извиняйте…