Термин «чучхе» был превращен в идеологию – точнее, в некое ее подобие – в середине 1960-х годов. Участвовать в советско-китайском конфликте Ким Ир Сен не собирался, и в этой ситуации ему было необходимо обзавестись идеологией, которая могла бы обосновать его претензии на нейтралитет – причем нейтралитет с оттенком, так сказать, собственного теоретического превосходства. Поэтому в середине 1960-х северокорейские идеологи попытались превратить Чучхе в относительно проработанную идеологию. Объективно говоря, особой проработанности не получилось. По большому счету все «идеи Чучхе» сводятся лишь к нескольким предложениям, которые беспрерывно и в разных комбинациях повторяются в северокорейских идеологических текстах. Большая часть из них – это просто банальности: «человек – мера всех вещей», «народные массы являются хозяевами истории» и т. п. Впрочем, никакой глубины от «идей Чучхе» изначально и не требовалось – было важно само их провозглашение (как сигнал идеологической независимости КНДР).
В начале 1970-х северокорейское руководство, в котором к тому времени большую роль играл Ким Чен Ир, старший сын и наследник Ким Ир Сена, предприняло попытку порвать с марксистско-ленинским идеологическим наследием. На первых порах «идеи Чучхе» подавались как местный вариант марксизма, или, если цитировать Конституцию КНДР 1972 года, «творческое приложение марксизма-ленинизма к корейской действительности». Но в начале 1970-х северокорейские идеологи, включая и самого Ким Чен Ира, уже заявляли, что «идеи Чучхе» – не просто вариант марксизма, а новая и универсальная прогрессивная теория. Тогда некоторое время в Северной Корее официально полагалось считать, что марксизм – это прогрессивное учение времен раннего капитализма, ленинизм – учение времен империализма, а кимирсенизм, в целом синонимичный идеям Чучхе, – это вершина мировой прогрессивной мысли, учение времен национально-освободительных революций. Ким Чен Ир тогда подчеркивал, что между кимирсенизмом и марксизмом существует принципиальная разница. Впрочем, эта линия не получила своего развития и в конце 1970-х была свернута, так что в более поздние периоды отношения между «идеями Чучхе» и марксизмом-ленинизмом остались не совсем проясненными. Скорее всего, подобный откат был связан с тем, что радикальные заявления могли негативно повлиять на отношения Пхеньяна с другими социалистическими странами, которые в то время все (по крайней мере, на словах) являлись марксистско-ленинскими идеократиями.
Тем не менее с конца 1960-х годов количество упоминаний марксизма-ленинизма в северокорейской официальной печати неуклонно сокращалось. Большинство работ Маркса и Ленина в КНДР убрали в спецхран, оставив для широкого пользования ограниченный набор соответствующим образом отредактированных текстов бывших основоположников. Все большую роль в северокорейской идеологии стал играть корейский традиционный этнический национализм, восходящий к началу XX века. Следуя указаниям сверху, северокорейские историки стали изо всех сил доказывать, что все корейское является самым древним и самым замечательным.