Да и Криворучко чувствовал, что зря хватанул, все спрашивал Котовского:
— Григорий Иваныч, а що воне таке за трыщина… що таке?
Но когда выздоровевший, мрачный Кривенко пришел к Котовскому просить перевода в другой полк, Котовский встретил его сурово:
— Я хотел взгреть Криворучко за то, что он тебя предателя революции не расстрелял!
На помощь пришел сам Криворучко с хохлацкой хитростью. Послал Котовскому отбитое офицерское польское седло — первый сорт. И заговорил:
— А що, Григорий Иваныч, не назначить мне Ваньку обратно эскадронным? а?
— Как хотите, ведь «физическое внушение» ему сделали вы, я тут не при чем, — пробасил Котовский.
— Так я ему дам эскадрон, у меня така думка, що дурость Ванькина уся через тую трыщину выйшла…
И Кривенко снова взял в командование эскадрон. В крепкой узде держал Котовский свою «шпанку». Закоренелых, нешедших ни на какой страх мародеров-бойцов расстреливал. Правда, говорят, эти расстрелы с трудом переносил комбриг. Садился после них в хате за стол, сжимал руками голову, скреб свою блестящую лысину, бормоча, ругаясь по-молдавански:
— Футуц кручь, я мейти футуц паска мейти.
Для своей бригады Котовский был не только боевым командиром, но и трибуналом, и государством, и вождем. На Котовском кончалось все, и жизнь и смерть в красной коннице. Стонали местечки, городки от прихода советской кавалерии. Эти шедшие на Европу войска были большие охотники до «камушков и часиков». Но котовцы не буденовцы.
— Буденовцы что, виндидуалисты! — хохотал комполка Криворучко. — Кто нашел, тот и тащи! А у нас — круговая порука, пользуйся, но общей кассы не забывай!
Котовский знал нравы своей банды и разрешал «грабануть» — богатых, но за грабежи мещан, крестьян, местечковых евреев беспощадно расстреливал, внедряя, так сказать, в разбой «классовую линию». И дань грабежа складывалась в общую кассу кавбригады.
Входя в хату на отдых после боев, первое что приказывал Котовский ординарцам — любимую:
— Яичницу в 25 яиц!
Но перед боем не ел целый день и бойцам приказывал не есть.
— Дддураччье! — кричал характерным чуть заикающимся басом, — разззве жж можжно жжрать перед ббоем? Поппадет ппуля в жживот и ббаста!
Здоровье, силу и спорт любил Котовский. Гимнастику проводил даже на войне. Ругаясь, заставлял заниматься гимнастикой всех командиров. О себе говорил:
— Я энтузиаст физического воспитания, тут уж ничего не поделаешь. Здоровое нагое тело — да ведь это ж красота!
В местечке Хабное, где после боев стала кавбригада, на второй же день собрал всех командиров в местной синагоге — единственном просторном помещении. Произнес вводную речь о необходимости гимнастики, приказал всем раздеться, разделся и сам и, стоя пред выстроившимися в две шеренги командирами, начал: