Но знал, что это она, что он возвращается… и вернётся.
На колени Старик упал точно там, где надо, и дрожащей рукой полез в карман. Донеслись новые крики, на этот раз ближе, но он не повернул головы: поздно, слишком поздно, они теперь даже стрелять не станут, а если и станут, то это ничего не изменит.
Карта с хрустом упала на землю, но крохотный шприц он удержал.
— Вот и всё, — сказал Старик, поднимая глаза, чтобы посмотреть в лицо жене.
Она улыбнулась и исчезла.
Дрожащими пальцами сковырнул колпачок, игла вошла в бедро рядом с дырой от пули. Мягко качнулся вперёд поршень, и алая, точно кровь, жидкость задвигалась, в ней проявились золотые искры.
Рука онемела, боль оказалась такой сильной, что он её не ощутил, а понял.
Старик выпустил шприц, другой рукой ухитрился вытереть лицо и вскинул голову: перед ним восходило огромное, яркое, молодое солнце, где-то сбоку в радостном свечении корчились жалкие чёрные фигурки, мало похожие на человеческие, они вроде бы даже приближались, но он не обращал на них внимания, поскольку двигался одновременно вверх и вниз, уходил из жизни и возвращался к ней, умирал и рождался.
Он дошёл, он успел.
И через несколько часов на этом холме будет не три, а четыре Дерева.
I
— Человеческая индивидуальность сильно переоценена, — сказал Менделеев. — Каждый мнит себя центром мира, а на деле — что? Набор типовых функций, простейших желаний, просчитывается на раз-два. — Так уж и просчитывается, — усомнился Бур.
Мерзкий нарастающий свист заставил их вжаться в грунт, прильнуть к заиндевевшей стенке траншеи. Дождались взрыва — далеко, метрах в трёхстах — и возобновили неспешную беседу.
— Это раньше казалось, что человек — колодец без дна, — взялся разъяснять Менделеев, питерский студент-недоучка, знаток технологий и тенденций. — А начали из колодца черпать — вода как вода, у всех одинаковая. Вот ты, Эстет, в интернете со страницы на страницу переходишь, что-то пролистываешь, а где-то зависаешь, зачитываешься, лайки ставишь, крутишь текст туда-сюда. Получается как тест — по твоей суете о тебе много чего узнать можно. Характер, привычки, склонности — всё под микроскоп. И при ближайшем рассмотрении выясняется, что тебе подобных — мильон. Мы как собаки Павлова: лампочка зажглась — желудочный сок пошёл. Только лампочек побольше, а так — один в один. Люди мыслят, решают, действуют по схожим траекториям, по проторённым тропинкам. Всё поддаётся предсказанию, а точнее, моделированию.
— Досуха не вычерпаешь, — пожал плечами Бур. — Что-то всегда на дне.