— У… тебя… изо рта… воняет… — прохрипел я, и наугад наподдал ему коленом.
Анатомия у Высших схожа с человеческой, и, когда зрачки серокожего расширились от внезапной боли, я мысленно возликовал, пытаясь рассчитать свои дальнейшие действия. Вывернуться из ослабившегося захвата, с разворота заехать дубинкой по затылку, и, при необходимости, добавить, доводя тварь, что называется, до кондиции… Вот только болевой порог у орка оказался значительно выше, чем у среднестатистического человека. Взревев, он подался назад, и с размаху приложил меня об ограждение. Сила удара была такова, что раздавшийся треск я счел последним «прости» своего позвоночника. К счастью, это оказалось не так. Трещала не моя спина. Трещали перила.
Хлипкое ограждение не вынесло издевательств, на которые не было рассчитано, и прогнулось назад. Действуя на чистой интуиции, непонятно на что рассчитывая, я качнулся вперед, выпустил дубинку, схватил орка обеими руками за рубаху, и резко откинулся назад.
К тому, что было дальше, орк, к счастью, оказался не готов. Секция перил рухнула вниз, охранник потерял равновесие и завалился следом. Я же из последних сил крутанулся всем телом, проворачивая вместе с собой и орочью тушу, и, когда мы полетели вниз, серокожий оказался снизу.
Полет продлился не больше пары секунд, а наше приземление ознаменовалось треском и грохотом, слышным на весь склад. Музыка смолкла, и в тишине хрипение орка показалось особенно громким. Я взглянул на своего спарринг-партнера, и едва удержался от радостного восклицания. При приземлении орку не повезло: рухнув на помост, он попал шеей на самый край одного из поддонов, и теперь его голова была неестественно вывернута, а зрачки быстро затягивало смертной поволокой.
Отпустив рубаху орка, которую до сих пор сжимал мертвой хваткой, я огляделся, сползая с туши. Десятки взглядов остановивших работу гоблинов скрестились на мне, и я так и не мог понять, с чем больше связано бешенство, плескавшееся в их маленьких глазках: со смертью охранника, или с разбитой вдрызг стереосистемой, обломки которой так больно впивались мне в ногу.
М-да… Кажется, тихо свалить не получилось.
— Привет, — дрожащим голосом пробормотал я, поднимаясь, и пытаясь слезть с груды досок, в которую превратился помост. — Как дела? Не подскажете, где здесь выход?
Гоблины стояли молча и недвижимо, сверля меня взглядами. Один из них, будто выйдя из оцепенения, опустил руку куда-то под стол, а когда снова поднял ее, моему взору предстал внушительных размеров свинокол, и держал его гоблин весьма недвусмысленно.