А Динка отвернулась к окну. И это ее «езжай» — переступив через него, как потом вернуться назад? Но как тут тяжело… Как снова сжиться, стерпеться с этим? Духота кухни, где вечно что-то варится, хнычущие голоса детей, Динкина тоска, которая просто висит в воздухе — глухим чадом.
Сейчас, подождите минутку. Это надо еще переломить в себе, то, что она никогда не вернется — туда. И он… Он знает, где ее дом. Но он просто как…растаял в воздухе. Исчез. Никого не увидела она, выбежав на балкон. Надо твердо сказать себе, что он…что вполне возможно — все. И вообще — ничего в жизни не повторяется.
Кристина дергала ее за руку:
— Света! Чего ты мне привезла? Ну, Света же!
Света передохнула и сказала:
— Пойдем.
Свой огромный синий «эдельвейс» она перетащила волоком, и он, конечно, застрял в дверях ее комнаты. Он был ей сейчас, как дом, в нем было все нужное ей для жизни — там. Но вот она начнет его разбирать, и этот маленький дом растворится в большом. И не будет его.
Света шмыгнула носом и загрубевшими пальцами принялась решительно развязывать веревки.
Все вещи густо пропахли дымом. Она доставала их и бросала на пол, потому что все это сразу нужно было стирать. Два свитера — даже в них обоих было не согреться ночью в палатке. Спортивный костюм — в нем она ходила на раскоп. Грязные футболки — вон какое пятно от томатного соуса… Журнал, который она брала с собой читать, а потом, по примеру Аси, весь исписала песнями. Целлофановый пакет с зубной щеткой, маленьким зеленым обмылком и почти пустым, скрученным тюбиком от зубной пасты.
— Так… так… — приговаривала Кристинка, цепко хватая каждую появляющуюся вещь.
— Стой! Стой! Это не тебе. Не тронь все это — ручки будут грязные. Вот это посмотри лучше.
— А что это такое? — спросила Кристинка.
С виду то, что подавала ей Света, казалось обычным камнем. Но он был тонким, плоским, с закругленным краем, и виднелся на нем какой-то узор.
— Это называется — венчик. Когда-то, давным-давно, у людей была такая посуда. Видишь, древний человек даже узор ногтем прокорябал. Пять тысяч лет назад. Потом она разбилась.
— Это чашка? — поняла Кристинка.
— Ну, может, чашка. А может — кувшин. Или горшок — древний-древний. Уже как камень. Это я в последний день нашла. Представляешь, пять тысяч лет!
Для Кристинки самым большим было число «сто». Когда ей не могли купить игрушку, говорили, что она стоит сто рублей.
— Дай! — потребовала она, протянув руку. И получив венчик, умчалась в кухню:
— Мам, мам, смотри!
Света сгребла кучу грязного белья и пошла в ванную. Этот уголок любили все без исключения члены семьи. Начиная от близняшек, которых только посади в теплую воду и набросай игрушек — и до Леши, который сидел здесь по два часа, отмачивая строительную грязь и заклиненную спину.