Дом был еще тот. Впрочем, для хозяйства Кистеня он вполне подходил. Все его имущество помещалось в рюкзаке, старом, защитного цвета. С которым он когда-то давно ходил в походы. И в ту пору рюкзак был гораздо тяжелее.
Хотя — Кистень не замечал своей бедности. Он даже не задавался вопросом — беден ли он? После тюрьмы его возможности казались ему совершенно неограниченными. Он принадлежал сам себе — разве этого мало?
В местах лишения свободы он провел ровнехонько десять лет.
Если бы об этом узнала мама… Но маме не дано было ничего знать. Он очень надеялся на это. На то, что она обрела забвение. Потому что с памятью в раю делать нечего. Не рай это будет — мука.
Мама. Их домашнее божество. И Кистень, которого тогда звали Котик, и его старший брат Саша любили ее так, как сыновья редко любят мать. Как малыши — без оговорок, беззаветно.
Правда Саша не только любил, но и радовал. Красивый, тихий и послушный мальчик. Ответственный на редкость. Здоровый — даже простуды обходили его, как заговоренного. Со всех сторон маме повторяли: «Как вам с Сашенькой повезло».
Наверное, это была компенсация за вечно больного Котика.
Котик умудрился простудиться еще в роддоме. Была зима, а топили жарко, и медсестры, запарившись, открывали форточки. Его первое в жизни койко-место было у окна, и, пожалуйста — бронхит.
С тех пор и пошло. Промочил ноги — насморк. Глотнул холодной воды — ангина. Раз в кои то веки вышел с остальными детьми на физкультуру — попрыгать в прохладный день в школьном дворе — воспаление легких.
У мамы была каторжная судьба матери, имеющей больного ребенка. Поликлинику они обжили, как родной дом. Перебывали у всех специалистов. А участковая врач сделалась просто членом семьи. Да и весь ритм домашней жизни подчинялся его хворям.
— Саша, собирайся в школу тише, не буди брата, он сегодня всю ночь кашлял.
— Котик! Ну, надо же что-нибудь поесть. Придумай, что ты хочешь, а я сбегаю в магазин.
— Ты же знаешь, что не можешь идти гулять — посмотри, какой ветер на улице.
Даже врачи говорили, что этот худенький, умный мальчик, наверное, обречен. Перепробованы все лекарства, но что делать, если природа не берет свое, не помогает ничем?
… За одно только Саша мог благодарить брата — летом они все ездили к морю. Мама считала, что морской воздух для Котика просто незаменим, и весь год откладывала деньги на эти поездки. И все равно — санатории, профилактории и даже турбазы были не для них — они ехали всегда дикарями. И всегда в Крым. Снимали комнату у какой-нибудь бабки. Мама уговаривалась — чтобы и готовить было можно. Они не шиковали — не ходили по кафе, не заказывали шашлыки и чебуреки. Покупали на местных базарчиках картошку, огурцы. Иногда — как роскошь — мороженое. И каким это было счастьем: сидеть на каменистом берегу, смотреть на прибой и, торопясь, облизывать белый кирпичик, чтобы ветер не понес молочные брызги в лицо.