– Ты что творишь, придурок?! – заорал я.
В ответ Рурмиг гадливо осклабился, продолжая жестоко издеваться над мальчишкой.
Закипая от гнева, я ухватился за якорный канат:
– Бяка, помогай! Надо разобраться с этим уродом!
– Да сами разберутся, – пролепетал упырь, явно не горя желанием конфликтовать с заклятым недругом.
– Делай, что тебе говорят! Он же его убьёт! Да он с ума сошёл!
Канат потянулся как-то очень уж легко. Неудивительно, ведь якоря на нём не оказалось. Только тут я понял, что мы так и не остановились, нас продолжало сносить вдоль косы.
Ухватился было за шест, но до дна не достал. Река здесь глубокая, сплошная яма. Бяка, без слов поняв, что надо делать, ухватился за весло, погрузил его в воду.
Лопасть с печальным хрустом отломилась и начала быстро удаляться. Я попытался достать её шестом, в сердцах высказав:
– Да как ты так умудрился, Бяка!
– Н-не знаю… – растерялся товарищ. – Она сама. Я даже сделать не успел ничего. Вообще ничего. Сама она.
Оглянувшись, я увидел, как Рурмил, продолжая душить обмякшее тело Татая одной рукой, другой машет нам, прощаясь. И рожа у него при этом отвратительная, как никогда. Откровенно издевается.
– Да что за дела! – воскликнул я, лихорадочно оглядываясь. – Надо как-то выгребать.
Мы проносились метрах в пятнадцати от скалы, на которой стояла фактория, но с таким же успехом до неё могло оказаться все сто. Глубина слишком большая, и течение здесь, на сужении, сильное. Разве что прыгать, бросая всё добро на произвол судьбы и рискуя нарваться на матёрых кайт, коих возле Камня в начале лета предостаточно.
Бяка, присев, потеребил канат и мрачно заявил:
– Подрезан.
– Да я понял. И весло эта сволочь сломала. Но зачем он так? Смысл? Если он еще и Татая убил, это ведь вообще конец. Если сильно повезёт, ему только руки переломают.
– Да, – злорадно протянул Бяка. – Мы сейчас быстро вернемся, и всё расскажем Гуго. И ему прямо сейчас руки ломать начнут. А может и повесят.
Глядя вперёд, я покачал головой:
– Быстро не получится. Правый берег – сплошной обрыв, на него нам не залезть. А до левого ещё как-то добраться надо. Он далеко, а река тут глубокая. Шестами не достанем. Да и моста с той стороны нет, придётся кричать и руками махать, чтобы эти слепые на башне нас заметили.
– Почему слепые? – удивился Бяка.
– Да потому что на их глазах такое происходит, а они не видят. Или… Или Рурмис откуда-то знал, что не увидят.
– Как он мог это знать?
– Без понятия. Но он был слишком уверен в себе. Он никогда так себя не вёл. Я не понимаю, что происходит, но на психа он не похож.