Макир покачал головой:
– Мне в шахту такой не нужен.
– Ну да, ты имперцев терпеть не можешь, это все знают, – насмешливо произнёс главный обозник.
– Да мне плевать, кто топтал его мамашу и бабок. Кожа да кости, его в моей шахте сквозняком пришибёт. Зачем мне такой смешной работник?
– Всего лишь вторая ступень? – прищурился Эш.
– Да, – смело ответил я.
Вольный человек должен уметь говорить за себя сам, а не доверять это вороватым обозным.
– В твоём возрасте некоторые до пятой добираются, – ухмыльнулся Эш. – Небось, ещё и неполный омега?
– Будущий альфа, – тем же тоном заявил я, уверенно глядя в глаза главного человека в фактории.
Тот на это рассмеялся:
– Какой забавный малец. Видно характер. Даже жаль, что бесполезный. Отдать его нашим карасям, так они такого борзого живьём съедят. Это уже не караси, это какие-то волчата подросли.
– Может к Толстому Ору его определить, – нехорошо ухмыльнулся Гуго Обоерукий.
– Нехорошо так с вольными поступать, – задумчиво ответил Эш. – Да и Толстяк любит мальчиков не каких попало, чтобы такие же, как он. В смысле, чтобы пухлые.
Мысли Эша, похоже, витали где-то далеко от меня. К тому же он нетерпеливо оглядывался, будто кого-то поджидал.
И, похоже, дождался.
По висячему мосту прошли ещё трое. Парочка плечистых мордоворотов в лёгких доспехах из кожи и каменного тростника тащили худощавого немолодого мужичка с оплывшим от побоев лицом и слипшейся от крови бородой. Приблизившись, они заставили его встать на колени, застыв по обе стороны от него.
Эш указал на эту сцену, грозно пояснив:
– Мамук присвоил то, что принадлежит фактории Черноводка. За это Мамук будет наказан. Если притронетесь к тому, что принадлежит фактории, с вами случится то же самое. И если не сможете отрабатывать хлеб, который едите, тоже будете наказаны. Здесь все работают. Лодыри у нас долго не живут. Зарубите это на своих носах. Давайте, покажите Мамуку, что он не прав.
– Милости! Смилуйтесь! – заорал избитый, завалившись на истоптанную землю, щедро изгвазданную лошадиным навозом. – Я ведь не смогу работать! Не смогу! Как же я тогда отдам долг?! Милости! Милости прошу!
Пара молодчиков, не обращая внимания на повторяющиеся вопли, навалились на Мамука. Миг, и его правая рука отставлена в сторону. Ещё миг, и будто из воздуха материализовался плоский камень.
А затем Гуго, неспешно приблизившись, вытащил из-за пояса топор, небрежно крутанул в ладони, чуть присел и нанёс жесточайший удар плоской стороной оружия. Ладонь оказалась меж каменной наковальней и увесистым железом. Даже за пятнадцать шагов я прекрасно расслышал омерзительный треск раздробляемых костей.