– Нюх хороший, да?
– Сало пахучее, – захлёбываясь слюной, ответил Бяка.
– У тебя ножа нет? – спросил я.
– Никак зарезать меня удумал?! – резко насторожился упырь.
– А если голову включить? Как я сало тебе дам? Кусок большой, его резать надо.
– Ты поделишься со мной салом?! – с эмоциональной смесью недоверия и отчаянной надежды уточнили из темноты.
– Да, поделюсь. И хлеба дам. Хлеба мало и он чёрствый. Но зато без плесени.
– Рейнская мука, – со знанием дела заявил Бяка. – Нет ножа у меня. Но есть щепка. Острая она. Сало отрежет. Если шкурка не жёсткая, шкурку тоже отрежет.
– Хорошая идея. Только тяжело в темноте это делать.
– Сейчас станет светло, – загадочно пообещал Бяка.
Проблему освещения упырь решил уже знакомым мне способом. Где-то в тёмном углу у него хранилась крохотная соломенная клетка, в которой сидело несколько жирных местных светлячков. Такая же была у Крола. По словам обозника, если этих насекомых хорошо кормить, они могут целый год экономить свечи и факелы.
Не сказать, что это лампа на сотню ватт, но мрак в сарайчике рассеялся. При скудном переменчивом свете я разглядел Бяку подробнее и пришёл к выводу, что здесь не бояться, а плакать надо.
Ростом меня природа не обделила, в этом я не уступал большинству мальчишек своего возраста. Вот с комплекций – это да, сэкономила. Моё слабое тело не получалось откармливать и физически нагружать. Оттого я получился болезненно-хрупким, будто страдающий от неизлечимой смертельной болезни.
Что, в сущности, соответствует истине.
По Бяке не понять, сколько ему лет. Черты лица и правда напоминают вампирские, а они существа без возраста. В принципе, если скрыть ненормально-острую нижнюю челюсть и такие же причудливые уши, лишь меловой оттенок кожи подскажет, что перед тобой необычный человек. В остальном это низкорослый и такой же, как я, болезненно-худощавый подросток. Одежда состоит из сложного нагромождения рваного тряпья, на голове запущенный колтун, ноги босые и грязные до черноты. При этом упырь не благоухает немытой вонью, похоже, что с гигиеной он может и не тесно дружит, но знаком.
Сало Бяка смаковал так, как лакомки конфеты и мороженное не смакуют. По всему заметно, что такая еда для него является редчайшей роскошью.
Не удержавшись, я спросил:
– Ты что, давно сало не ел?
Тот, призадумавшись, неуверенно ответил:
– Я не помню сало. Помню запах. Нюхать дают. Есть не дают.
– Жадные твари.
– Да, жадные, – согласился Бяка. – И моё отбирают. Всё время отбирают.
При последних словах он покосился на меня с подозрением.
Покачав головой, я заявил: