Девчонка выпрямилась, сверкнула гневно глазами:
– Да какое ж то благо, дядюшка? За Павлуху Заболотного выйти? Да лучше – смерть! Вона, что про него говорят-то!
– И сдохнешь!
Вскинувшись, бородач подскочил к девушке, схватил ручищей за шею, зыркнул в глаза:
– Ты не смотри, дщерь, что у Павлухи людишек мало да землица в запустении. Его-то землицу да к нашей – вот то и дело, вот то и славно было бы!
– Спасибо, дядюшка, за откровенность, – Полина вовсе не собиралась так просто сдаваться. – Тебе – землица, а мне с тем чертом всю жизнь жить, маяться? Да и не жить… Он же меня забьет, замучит, забыл, что люди говаривали? Холопи да челядь не зря ж от него бегути? У тебя, дядюшка, кнут, а у Павлухи – десять! Да отпусти ты меня, задушишь ведь.
– Ничо, – пригладив бороду, мужичага шумно вздохнул и, вновь опустившись на скамью, позвал слугу:
– Охрятко, эй, Охрятко!
– Да, боярин-батюшко?
– Я вот те дам – «да»! – бородач смачно отоварил подскочившего рыжего служку по шее тяжелой своею ручищей.
Отлетев в угол, бедолага шустро вскочил на ноги и принялся кланяться:
– Сполню все, батюшко Онфим Телятыч, что накажешь – сполню.
– Квасу испить принеси, – махнул рукою боярин. – А ты… – едва слуга скрылся за дверью, он перевел взгляд на племянницу. – А ты тоже кваску-то попей, да посиди-ка в амбаре, подумай… Не нравится Павлуха? Так он и мне не люб.
– Тебе-то дядюшка, землица, а мне?
– Цыц, змеюка! – снова осерчал боярин. – Бесприданницей хошь остатися? Давай, давай… А с Павлухой… да мало ли что про него болтают? Про меня вон тоже – много чего… Да Павлуха ведь, чай, не вечен, дурища! Это-то тоже понимать надо. Да и парень-то ликом пригож, собою красен…
– Видала как-то раз, на ярмарке… Ликом да – красен. Зато душою – черен! Да ведь ты знаешь, дядюшка, сколько людей он уже загубил! – Полина выпрямилась во весь рост, выставила вперед правую ногу, кулаки сжала, вот-вот и заедет дядюшка в ухо, а что – такой уж грозной да гневливый вид у нее сделался – аж жуть! Впрочем, на боярина Онфима Телятыча впечатления все это не произвело ровным счетом никакого.
Потеребив бороду, он снова позвал слугу:
– Охрятко! Где там тебя черти носят, псинище?!
– Здесь! Здесь я, батюшко, здесь. Вона, бегу ужо.
С глиняным жбаном в руках рыжий слуга ужом проскользнул в приоткрытую дверь.
Онфим Телятыч пил долго, шумно вздыхая и неодобрительно поглядывая на племянницу. Напившись, протянул жбан:
– Пей, дщерь.
Девчонка повела плечом:
– Обойдуся!
– Ну, как знаешь.
Махнув рукой, боярин посмотрел на служку:
– Охрятко, Пахома с Карякой покличь!