Считает ли он себя выжившим?
– Не знаю, насколько я «выжил», мне скорее просто очень повезло. Я много лет употреблял и злоупотреблял. Я должен был умереть. Сейчас много говорят о деньгах, но, если честно, сейчас для меня самое ценное – то, что я трезв. У меня никогда не было столько времени, чтобы подумать ясной головой.
Он когда-нибудь задумывался, почему так сильно пил?
– Сейчас я понимаю, что у меня есть определенные чувства – страхи, связанные с детством, с которыми я не знаю, как справиться. Когда я был маленьким, мы много орали, но никогда серьезно не говорили. Мой старик ругался с мамой, потом шел в паб и возвращался оттуда веселый, даже пел. Я думал, что паб, должно быть, замечательное место. Сигареты и спиртное были в нашем доме чем-то нормальным. Когда я не мог уснуть, папа давал мне бутылку пива. Так что очень долго алкоголь меня радовал. Я любил его, я отлично проводил время пьяным. Но потом все закончилось – все всегда заканчивается. Он перестал работать, но я все равно боялся и слышал голоса в голове, заставлявшие меня пить.
Он уже много раз рассказывал мне о голосах в голове. Я всегда думал, что это из-за наркотиков.
Говорят ли они с ним до сих пор, даже после того, как он все бросил?
– Ага. Тут штука вот в чем: это болезнь ума, тела и души, ты душевнобольной. И у меня нет выбора, кроме как смириться с этим, потому что когда я делаю то, что мне предлагают, голоса замолкают. Потому что у меня когда-то в голове был целый, сука, футбольный стадион. А еще я слишком импульсивен. Шэрон попросит бокальчик «Шато де Шобл*дь», и все, а для меня это или красненькое, или беленькое, и в результате на следующий день просыпаешься, обоссав постель. Сейчас я научился делать эти голоса тише. Мне кажется, во всем должен быть баланс. Не бывает хорошего без плохого, дня без ночи, света без тени. Инь и ян. Равновесие.
И что, он теперь чувствует себя более уравновешенным?
– Нет, нет! Я по-прежнему самый неуравновешенный е*анат из всех, кого ты можешь встретить. Но я работаю над собой. Это очень странный процесс, но вдруг… Не знаю, может быть, я просто вырос, или у меня наконец-то открылся в голове кран со здравым смыслом, но я теперь даже не злюсь, когда при мне пьют. Но зато я превратился в одного из этих невозможных бывших курильщиков. Говорят, что бывший курильщик еще хуже некурящего, и это правда. Я не выношу сигаретного дыма. К счастью, в Калифорнии сейчас нельзя курить даже, блин, в дымоходе. Но недавно я был в ресторане в Лондоне с Шэрон, и за соседним столом сидела женщина и курила одну за другой, прямо за едой. А потом смотрю – у нее уже целая сигара во рту! Шэрон такая: «Она, наверное, когда ложится спать, сует в п*зду курительную трубку!»