– Я просто обосрался! Я был в полнейшем ужасе. Потому что я был один, никого не знал и ходил в гребаной шляпе, которой до этого в жизни не надевал. Я нашел ее в отделе бутафории, где-то в кладовке, и мне сказали: «О, может быть, наденешь?» Ну, я надел эту шляпу и очень обрадовался, потому что она закрывала мое лицо. Я мог спокойно опустить голову – так мне было чуть спокойнее, я не нервничал.
Работа с Яном Андерсоном и Jethro Tull по-настоящему открыла глаза молодому гитаристу, не очень хорошо адаптированному к обществу, а выступление в одном помещении с Ленноном, Джаггером и Клэптоном и вовсе стало откровением. Без веселых моментов тоже не обошлось.
– Мы все сидели, и тут они вдруг начали спорить о чем-то – по-моему, Брайан Джонс и Кит Ричардс. Помню, Мик Джаггер сказал мне что-то типа «О, б*я! Опять они за свое!» И я поверить не мог, наблюдая за этим! Мимо проходил Джон Леннон, а за рукав его держала Йоко. Куда он, туда и она. Он вообще не мог без нее никуда пойти. Потом он вышел на сцену, а она села у его ног, а потом и вовсе стала подпевать! И, если честно, это был е*аный стыд. Абсолютно ужасно. Никогда не забуду, как Ян Андерсон повернулся ко мне и сказал: «Ну, что ты теперь думаешь о своих героях?»
Тони признался, что, приняв участие в этом действе, он всерьез задумался, правильно ли поступает, возвращаясь в Бирмингем к Earth, перспективы которой были весьма туманны.
– Я серьезно тогда подумал: «Ну и долбо*б же я!» Если честно, я подумал, что вот, наконец-то я одной ногой стою в дверях чего-то очень крутого. Только-только что-то начало происходить, и тут я решил уйти. Но меня слишком сильно тянуло обратно. Я уехал. И вот что тебе скажу – это изменило всю нашу карьеру. Это изменило все…
Если Оззи Осборн и побаивался Тони Айомми и его крепких кулаков до отъезда в Лондон, то вернувшийся оттуда жесткий, целеустремленный человек, который не стеснялся «размахивать кнутом», чтобы наконец превратить Earth во что-то серьезное, привел его в совершеннейший ужас. В микроавтобусе по пути обратно в Бирмингем 13 декабря 1968 года Тони сказал Гизеру: «Давай вернемся и начнем реально серьезно работать, репетировать, чтобы у нас все получилось. Мы можем стать крутыми как Jethro Tull, но надо вкалывать».
После этого Тони стал единоличным лидером. По словам Джима Симпсона, «Тони твердо решил стать звездой. Именно он больше всех говорил». Он был не только автором риффов, ставших их самой узнаваемой чертой как музыкантов: он вел остальных вперед, приказывал им и манипулировал ими. Иногда он был немногословен, но никогда не давал забыть, что пожертвовал возможностью прославиться и стать звездой ради того, чтобы вернуться и спасти их. Он вернулся на собственных условиях. А остальные просто радовались, что он снова играет с ними. И вскоре, когда они все же начали пожинать плоды своих возобновившихся, более профессиональных трудов, они стали во всем полагаться на него. Слово Тони было законом.