На улицу я старалась лишний раз не выходить - была под наблюдением. До магазина и обратно быстрым шагом. Встретив случайно знакомых, готовых поболтать, обрывала на полуслове, ссылаясь, что нет времени.
Я постоянно, думала о телеграмме, старалась найти ответы. Записала всё, что вспомнила о последних днях до отъезда Стефана. Кроме как на его реакцию во время прощания, было не за что зацепится. И то, я это списывала на его характер. Записи сожгла, когда выучила наизусть всё что написала.
Очень была удивленна, когда мне позвонили с работы и попросили придти. Так как я там числилась последнее время, как внештатный сотрудник. После ареста, я думала, меня вычеркнули из списка. Отказываться я не имела права, поэтому ехала в отдел и думала, что меня ожидает. После разговора с начальником отдела, голова шла кругом. Меня попросили вернуться на свое место работы и продолжить исследования, начатые сотрудником, который умер от инфаркта. Чтоб начальник сообщал детали, зачем и почему я нужна. Звучало странно, и не убедительно. Не нужно быть гением, чтоб понять простые вещи. Наживка должна сработать, а если я сижу дома, то какая от меня польза. Терпение у них кончилось. Посторонние в дом не приходили, я ни с кем не общалась, мне никто не звонил. Предполагаю, что они ожидали другой реакции от меня, когда выпускали на свободу. Например, что я побегу к знакомым, начну собственное расследование. Как-никак муж пропал, любящая жена должна узнать правду. Или я предприму попытки исчезнуть. Короче выведу их на след. Всё это конечно было сразу ясно. Мне хотелось искать Стефана, и даже приходили мысли взять детей и уехать, но любой мой шаг мог бы навредить мне и детям. Нужно было переждать, осмыслить, найти выход, придумать комбинацию, чтоб меня не забрали снова. То, что меня попросили выйти на работу, говорило - у меня осталось мало времени. Если ничего не произойдет, а точнее наживка не сработает, меня отправят в лагерь, или… об этом не хотелось думать.
Напряженная атмосфера на работе, не давала сосредоточиться. Со мной обращались как с практикантом, подай, принеси, напечатай, отнеси. Доступ в лабораторию был закрыт. Ни о каких исследованиях не могло быть и речи. Иногда со мной консультировались, стараясь говорить в общих чертах. Не дай бог, я догадаюсь, чем конкретно они занимаются. Смешно а ля комедия. Я контролировала каждый свой шаг, каждое слово сказанное вслух. Превратилась в тень кабинета, на которую со временем перестали обращать внимания.
Отец, вот кто мог знать ответы. Странно, почему меня не спросили про отца во время допроса. Что мы имеем: Отец в Швейцарии, по поручению Гитлера. Значит он в не подозрении. Момент. А просьба Стефана там остаться, от кого исходила? Ведь он сказал, чтоб отец не возвращался, всё улажено. Чья просьба, и кем улажено? Стефана или.… Если придёт курьер, то я могу передать письмо. А вот нет, я этого делать не буду, или буду? Проследить за курьером для них не проблема, чтоб выяснить, где конкретно живет отец. Скорее они знают всё про папу. И если про отца не спрашивали, то, что?