Прерія разстилалась по обѣ стороны желѣзной дороги, широкая, ровная и сухая, какъ будто укатанная каткомъ, вымощенная пластами чернозема и накрытая сверху желто-зеленымъ, слегка волнистымъ ковромъ пшеницы. Картина была открытая, степная, хорошо знакомая мнѣ съ дѣтства. На горизонтѣ синѣли холмы, похожіе на степные курганы, тѣ же желтые суслики выглядывали изъ норъ у дороги, тяжелый степной ястребъ-шуликъ низко парилъ надъ травой, отыскивая себѣ добычу.
Широкія полосы нивъ и луговъ непрерывно смѣняли другъ друга. Мѣстами пшеница уходила подъ горизонтъ, ощетинивъ во всѣ стороны свои перепутанные колосья, какъ нечесанные волосы, и обѣщая обильный урожай, какіе бываютъ только на такихъ дѣвственныхъ, едва тронутыхъ культурой мѣстахъ. Вмѣсто неуклюжихъ изгородей она была опоясана тонкой и щетинистой проволокой, воздушно перекинутой по столбамъ, какъ телеграфный проводъ. Луга были оставлены безъ ограды, и на нихъ повсюду пасся скотъ безъ пастуха и безъ призора. Привлекаемыя шумомъ поѣзда коровы ежеминутно выходили на дорогу и чинно прохаживались по рельсамъ, заставляя паровозъ надсаждаться отъ хриплаго рева и нерѣдко даже вынуждая машиниста замедлить ходъ. Въ промежуткахъ между нивами то и дѣло встрѣчались усадьбы, большія, крѣпко обстроенныя, съ монументальною ригой и цвѣтникомъ у передняго крыльца. Но иногда въ болѣе уединенномъ мѣстѣ попадался одинокій хуторъ, весь закутанный въ солому и съ подсолнухами вмѣсто цвѣтовъ. У глинянаго крылечка стояла характерная женская фигура, въ цвѣтной плахтѣ и съ краснымъ монистомъ на шеѣ, и, приложивъ руку къ глазамъ, глядѣла на пробѣгавшій поѣздъ. И тогда мнѣ опять начинало казаться, что я гдѣ-нибудь въ Екатеринославской или Таврической губерніи.
А между тѣмъ это была Западная Канада, страна, отдаленная отъ Новороссіи на 20 тысячъ миль и мало извѣстная даже въ Западной Европѣ. Эта необозримая прерія только теперь открывалась для человѣческихъ поселеній. Она была еще дѣвственна и пуста, и линія распаханныхъ полей прилегала къ самой желѣзной дорогѣ. Это была совсѣмъ новая американская страна, и только соломенный хуторъ былъ, дѣйствительно, перенесенъ изъ Восточной Европы, изъ-подъ галицкаго Перемышля или изъ-подъ Богуслава-на-Днѣпрѣ.
Уже десять лѣтъ переселенческій потокъ льется въ эту страну широкою и ровною струей, все возрастая въ объемѣ и быстротѣ стремленія. Европейскіе народы смѣшиваются здѣсь въ пропорціяхъ еще болѣе неожиданныхъ, чѣмъ въ гаваняхъ Соединенныхъ Штатовъ. Бывшіе корнуэльскіе рудокопы и шотландскіе крофтеры селятся бокъ-о-бокъ съ рыбаками изъ Исландіи и пастухами изъ венгерской пушты. Славяне всѣхъ племенъ занимаютъ видное мѣсто, и однихъ галицкихъ русиновъ насчитывается до 60 тысячъ человѣкъ. Года три тому назадъ начали появляться русскіе хохлы, баптисты и православные, и въ двухъ-трехъ мѣстахъ уже успѣли образовать отдѣльныя колоніи.