– О прекраснейшая из женщин с волосами цвета адского пламени, из которого рождены могучие джинны! Не явишь ли нам несказанную милость, ещё раз повторив свои волшебные слова?
– Сучары вы горбатые, петушары гнойные, клизмоглоты добровольные! Чтоб вас… так… и так… а потом… в… вот таким образом опупенный прибор каждому… своими руками в по… затолкаю!
Повисла такая благостная тишина, словно Соловецкий монастырь ранним весенним утром кротко улыбнулся солнышку как источнику неиссякаемой любви Всевышнего Господа нашего ко всему сущему на небесах и на земле.
Сэр Галахад, отправив второго слугу выкапывать из бархана первого, не выпуская меча из рук, тихо подошёл ко мне сзади:
– Что происходит, сэр Федя? Я впервые вижу такое чудо. Одна женщина-христианка, благородного рода, всего лишь словом остановила толпу неверных собак… ай! Сэр, ваш конь кусается!
– Не надо при нём называть всех собак неверными, – строго предупредил я, потому что строгий доберман таких шуток не любит. – Но в остальном вы правы, моя сестра является верхом добродетели. Кому же, как не ей, укрощать дикие души язычников? Продолжай, милая, продолжай!
Мы расстались, наверное, где-то через полчаса или минут сорок, не знаю. Уцелевшие шайтаны, у которых «благость» уже практически текла из ушей, забрали павших и удалились без претензий.
Думается, это вполне можно считать изгнанием бесов.
Сэр Галахад долго и терпеливо запоминал значение «волшебных» слов, которыми Марта остановила «сарацин».
– Ах ты… гнойный, так?
– Угу. При короле Иерусалимском не сболтните.
– Почему?
– Ну, э-э… как бы… не его уровень.
– Уровень кардинала или епископа?
– Да, да. Этим двоим можно. Пусть знают!
Не берусь судить, насколько радикально мы сегодня изменили историю, но что было, то было. Потом бородатый рыцарь недолго настаивал на том, чтобы сопроводить нас вплоть до Иерусалима, но отступил, когда мой вороной конь опять начал рычать и скалить зубы. Когда они всё-таки уехали, Марта наконец взяла слово:
– Парни, имейте в виду, половину матерного задания за вас сделала я!
– Мы купим тебе воздушные шарики и шоколадку.
– Знаешь, куда засунь себе эти шарики…
– Не ругайся на Тео, он хороший, – обомлел мой пёс. – Он же тебе вкусняшку пообещал. Лизь его!
– Не буду я его лизь! – окончательно вспыхнула моя любовь. – И вообще, не пошли бы вы оба в…
Мы открыли глаза в доме отца Пафнутия. Он, как я понимаю, собственно, и страницу-то не успел перевернуть, как нас вернули с задания. И, что бы там ни говорила надутая Марта, мы справились.
Пусть четверых-пятерых бесов изгнала она, но как минимум семерых по-любому уложил я! Тот, кого трепал Гесс, не в счёт, хоть он, скорее всего, и выжил. Доберманы не слишком кровожадны по природе, так что игра для них всегда превыше убийства.