– Образованная, значит? Хорошо, я попробую, но у меня будет условие.
Я не позволила себе облегченно вздохнуть.
– Какое же?
Она смерила меня оценивающим взглядом.
– Вы оставите мне в залог свое обручальное кольцо. Идет?
Я молча стащила с пальца золотой ободок и положила на стол. Мне уже все равно без надобности.
Кольцо – вызывающе дорогое, броское – сверкало на некрашеной столешнице, как бриллиант на мостовой.
Сваха поджала губы и резко кивнула.
– Верю. Ни одна женщина свое кольцо просто так не отдаст. Видимо, изрядно вас припекло. Садитесь-ка за стол!
Держалась я на дрожащих ногах из последних сил, так что с облегчением подчинилась.
– Ешьте! – велела миссис Кавендиш, снова подсовывая мне тарелку. – Вижу же, что вы голодны, леди.
Легкая насмешка звучала не обидно, и на дорогое кольцо она даже не взглянула. Кажется, мне необыкновенно повезло!
Суп немного остыл, но удержаться не было сил. Золотистый, наваристый, с кусочками мяса и овощей… Мм!
Тихо поблагодарив, я взяла ложку и кусочек хлеба, а миссис Кавендиш деликатно отвернулась и занялась чаем.
Когда запоздалый обед был съеден, она разлила душистый напиток по чашкам – простым, глиняным, с незамысловатым узором по ободку – и выставила на стол тарелку с рассыпчатым печеньем.
– Угощайтесь, леди. Ладно, попробую кого-нибудь найти. Есть у меня один человек на примете… Как мне вас отыскать?
– Лучше сама вас навещу, – сказала я поспешно. – Скажем, завтра в полдень?
– Добрый вечер, Энн, – сказала я горничной, которая открыла мне дверь. – Мама дома?
Она смотрела на меня, приоткрыв рот, и выражением лица походила на овечку. Энн была глуповатой, зато крепкой рослой девицей с бледно-голубыми глазами и почти бесцветными бровями и ресницами.
– Энн? – повторила я нетерпеливо. – Ты меня слышишь?
Горничная вздрогнула, хлопнула глазами и наконец отмерла.
– Да, мисс… ой, то есть да, леди Блэкмор.
Я поморщилась, однако поправлять не стала.
Значит, вся семья в сборе. О папе можно не спрашивать, он всегда по вечерам запирается в библиотеке. Двухлетний Этан уже наверняка спит, а погодки Элизабет и Эбигайл, пятнадцати и шестнадцати лет соответственно, еще учатся. Мы с ними видимся редко и урывками. Как только я окончила пансион, туда отправились сестры.
– В гостиной? – бросила я, на ходу стаскивая испачканные перчатки.
Все вокруг было знакомо до последней мелочи. Городской дом Гриффинов построен еще моим прадедом и остро нуждается в ремонте. Тут скрипит половица, там давно стоит заменить перила, а в гостиной дует из окна, как ни законопачивай раму. По счастью, зимой мы в Блоутоне бывали редко, по традиции, наезжая лишь на летний сезон. В остальное время мы жили в Розуорте, папином имении за городом.