– восклицала Аманда, все еще ошарашенная открытием – даже год спустя. – Он не единственный, кто тут зло. – Вдохновившись, Аманда быстро написала сочинение о том, как персонажи, воплощающие зло, в некоторой мере сделаны средой, в которой живут. В большинстве американских школ происходит хотя бы какое-то обсуждение такого вот сострадательного подхода к Шейлоку.
– А в Китае вы бы такую точку зрения могли бы предложить? – спросила я.
– Нет, – ответила Аманда.
– Почему?
– Она отличается от официальной трактовки.
– А как же тогда обсуждать сюжетные линии в этой пьесе? – спросила я.
– Обсуждать?
– Обсуждать, дискутировать в классе, говорить о различных точках зрения, – пояснила я.
Аманда прыснула – смешок выскочил из самого ее нутра. Это первый по-настоящему непосредственный отклик, какой я получила от нее за все время нашего знакомства, и возник он из-за моей наивности.
– Нет никакого обсуждения, – сказала она. – Учитель зачитывает фрагмент из пьесы, построчно, говорит, что какая фраза означает и что́ нам надо заучить для экзамена.
– А сочинения как же? – спросила я. – Можно же на письме изложить свои взгляды?
Аманда покачала головой.
– Нет смысла думать иначе. Чтобы получить зачет, нужно излагать «официальные ответы».
– Каково же «официальное» толкование Шейлока?
– Что зло в Шейлоке – от его жажды наживы, а алкать денег – плохо, – сказала Аманда. Не поспоришь. Официальная линия Партии провозглашает, что деньги зарабатываются только ради личных целей. Хороший китаец ставит страну, общину и общество выше себя, и Партия по-прежнему крепко держится этой пропаганды – вопреки повальному капитализму и погоне за деньгами, которые китайцы наблюдают сплошь и рядом.
Поездка Аманды в Америку словно сорвала с петель дверцу в птичьей клетке. По возвращении в Шанхай, уже наделенная пристрастием к кофеину и незабываемым опытом учебного года в Штатах, она больше не могла не думать о «легкости», какую ощутила за океаном, – легкости переходов от математики к английскому, из спортзала к мировой истории, с каждым следующим звонком на урок. В Китае ученики сидят с одними и теми же одноклассниками в одной комнате, весь день, шесть лет в начальной школе и по три года в средней и старшей. Меняется только учитель у доски. Америка подарила Аманде волю быть разной, а от того, что каждый час лица вокруг меняются, возникала и определенная свобода. Были теперь у Аманды и Кант с Шопенгауэром, которых она смогла почитать во всей их нецензурированной красе. Аманда показала результаты по математике, «на пару лет опережавшие» те, что были у ее сверстников, и поэтому она могла не ходить на занятия, которые сочла «легкими», пояснила она. В этом ее заявлении не было высокомерия – это просто факт. Новообретенные свободные часы она проводила, погрузившись в западную философию, в компании Ницше, Юма, Камю, Сартра.