А зачем мне теперь женщины? Притворяться перед родными больше не надо, а неродные меня как-то и не интересуют. Жить же с женщиной, которую я никогда не полюблю, это невыносимо. Нет, я ничего не имею против женщин, но все же невыносимо.
До недавнего времени меня все устраивало, и лишь в последние дни я начал ловить себя на мысли, что возвращаюсь не куда-то, а к кому-то. Не в пустую берлогу, а к ждущему меня Игорю, к его глуповатой, уже переставшей на меня ворчать Авроре. И звоню ему, и спрашиваю, что купить по дороге, и слышу в ответ тихий смех и шуточный приказ тащить домой задницу, а не шататься в одиночестве по кабакам. «Напиться ты можешь и со мной». Боже, кто же знал, что это так здорово – иметь возможность напиться дома, да не в одиночестве.
Вечер пришел незаметно. Игорь опять заснул на диване, Аврора свернулась калачиком у его бока. Я тихонько вздохнул, выключил телевизор, приподнял его аккуратно за плечи и подсунул под него подушку. Игорь простонал во сне, выдавил имя: «Миша». Вот как, Миша… усмехнувшись, я укутал его одеялом, взял ноутбук и ушел в спальню.
Писать… для кого и зачем?
«Я выздоравливал долго и мучительно. Реабилитация казалась бесконечной, собственное тело – непослушным, и почти полгода мне пришлось проваляться сначала по больницам, потом по каким-то крутым центрам, потом по санаториям, благо что спонсировал меня отец от души. Вернулся в родной городок я где-то в середине апреля, когда вокруг вовсю дышала горечью сирень.
Впервые за несколько лет я вошел в родную сталинку, медленно поднялся по побитым временем ступенькам, вошел в родительскую квартиру, которая казалась теперь чужой. А ведь ничего не изменилось: ни кутавшийся в полумрак длинный коридор, ни обширная, завешанная коврами и вечно тихая гостиная, ни моя спальня… И плакат Rammstein со стены не исчез, и книги никто не трогал, и мои диски как и стояли ровной стопкой на полке, так и продолжили стоять. Даже одежда в шкафу осталась на прежнем месте, будто меня ждали. Смахивали пыль с письменного стола, проветривали комнату и надеялись, что вернусь.
Я вернулся. Физически. И отец старался быть со мной прежним, и мама заглядывала в глаза – она так и не привыкла к мысли, что чуть было меня не потеряла. И старший брат, к тому времени уже женившийся и переехавший в свою квартиру, заходил часто… но все равно что-то было не то.
И поняв, наконец-то, что, я решился… И мягко объявил родителям, что хочу и дальше жить один. И что не стоит сохранять мою комнату в таком порядке, потому что домой я, увы, не вернусь. О главном я промолчал – увы, я не чувствовал, что этот дом действительно мой. Я был похож на окрепшего орла, что вернулся в родительское гнездо и почувствовал себя лишним.