Целью было, по словам наставника Фафнера, «проверка выносливости и взаимодействия в экстремальных условиях», но Торкел услышал, проходя мимо стражей, как один из них буркнул.
— Вот и этих повели в Город, хоть бы объяснили, что к чему!
У Торкела мороз пошел по коже, но он только поправил кожаную повязку на голове. О Старом Городе он слышал лишь дважды — первый раз, когда в позапрошлом году десятки Вайста и Кременста были по тревоге подняты ночью и брошены на устранение какой-то угрозы с севера.
По возвращении вместе с четырьмя укутанными в плащи телами, несли стянутого веревками десятника Кременста, окровавленного, с оторванной щекой, весело напевавшего в безумном похмелье:
— Город, Город,
Старый Город
Мертвый Город —
Древний Голод.
Встретившись сумасшедшим взглядом с Торкелом, Кременст весело подмигнул ему и прошептал.
— Не ходи туда один!
Сошедшего с ума Кременста отнесли к Вождю, туда же заторопился Лекарь, но больше Кременста никто никогда не видел.
Второй раз он вспомнил о Городе в прошлом году, когда Фавнер, оставив поредевшую группу новобранцев в карантинном лагере, лично подтащил к стенам Цитадели какой-то сверток. К нему спустились Вождь и командиры десятков, и они долго о чем-то спорили, рассматривая добычу Фавнера, потом начали смеяться и, в конце концов, разведя костер, сожгли принесенное.
Торкел осмелился тогда узнать у наставника, что же это было, и Фавнер значительным голосом ответил, ожесточенно растирая руки вином.
— Старый Город — Древний Голод…
Потом хлопнул Торкела по плечу и ушел.
Торкел дождался его ухода, а потом на всякий случай промыл след от его мокрой ладони на куртке чистой водой из колодца.
«…боги решают хитростью выманить Аматэрасу, чтобы вновь вернуть миру свет и порядок. Для этого… на ветви священного дерева вешается магическое ожерелье из резных яшм… приносят «долгопоющих птиц» — петухов, чей крик возвещает наступление утра, и в довершение всего богиня Амэ — но удзумэ пляшет на перевернутом чане, распустив завязки своей одежды, чем вызывает громовой хохот богов. Удивленная таким весельем Аматэрасу, выглядывает из грота…»
Цунэтомо Ямамото, «Хагакурэ»
После долгого утомительного подъёма по осыпающемуся каменистому склону Фавнер, наконец, разрешил привал. Не скрывая усталости, новобранцы повалились на сырую от тумана промозглую землю, жадно глотая пересохшими ртами холодный разреженный воздух.
Досчитав до трехсот, безжалостный Фавнер вновь погнал их вперед.
Горная тропа, вившаяся по самому краю пропасти, становилась меж тем все круче и круче.