— Милости прошу, государи мои маги, — залебезил он, свободной рукой пряча за спиной увесистую деревянную дубинку.
— И тебе привет, — оборвал его Айслин; он, как и его товарищи, едва сдерживал смех. — Нас должны были ждать!
— Знаю, знаю! — расплылся в улыбке трактирщик. — Должны были — значит ждут. В комнате наверху ждут. А это выходит вас ждут! А я то думаю, кого ждут — не веселый дом вроде! А это господа молодые! Эх, дело молодое! Позволите проводить?
— Да! О чем это ты?… Хотя постой! Ко дню Спадора Громогласного ты в Лабиринт какое подношение привозил?!
— Я… я… Господин мой… Я привозил… эээ…
— Нну, что?! Говори!
Толстяк, с шумом втянул воздух и, сгорбившись, произнес тихо, глядя исподлобья на мага:
— Г-г-груши, государь мой, и…
— И?…
— И… тыквы, тыквы конечно!
Айслин повернулся к нему спиной:
— Значит, повезло тебе, но смотри, если приедет такой высокий толстый маг одного с нами возраста… Буртоном звать — ты ему про груши лучше и не говори. Очень он от груш пострадал.
— Слушаюсь, слушаюсь.
Закончив, наконец, отвешивать неуклюжие поклоны, толстяк, пыхтя, поднялся на второй этаж и указал на одну из дверей:
— Вот здеся, государи мои маги, зде-е-еся! Веселитесь. Эх, молодость.
— Спасибо, иди, — усмехнувшись, Айслин достал из поясного кошеля, монету и бросил трактирщику. Тот с неожиданной для его комплекции ловкостью поймал ее на лету почти у самого пола, одновременно превратив это движение в поклон.
— Благодарствую, — не переставая кланяться, он попятился к лестнице. — Если что — зовите! — донеслось уже со ступенек.
Нэдар покрутил пальцем у виска. Всё ещё посмеиваясь, друзья вошли в маленькую чистую комнатушку, вся обстановка которой состояла из широкой деревянной кровати в углу и грубого деревянного стола.
На одном из стульев, опустив голову и сложив руки, сидел некто в плаще с капюшоном. Незнакомец поднял голову, но лицо его осталось в тени. Все что увидели маги — был подбородок…чересчур уж точёный и мелкий для мужчины и воина.
— Приветствуем тебя, Святой Брат, — поздоровался Айслин, не удостоив, правда сидящего поклоном — мог бы и встать, невежа.
Невежа рывком поднялся на ноги.
— Приветствую вас, — голос его оказался высоким и певучим. — Но всего лишь один нюанс, — одним движением капюшон оказался сброшен, и из-под него сверкнули черные как уголь глаза. — Я Минитрит.
Выражение лиц юношей заставило девушку рассмеяться.
— Ну что ж, посидите здесь пока, чудесники, а я распоряжусь, чтобы нам подали что-нибудь на обед.
Накинув капюшон, она вышла.
Так и не оправившись от шока, друзья расселись за столом.