Крюмы, разлегшиеся вокруг дерева, жадно принюхивались, и поднимали к небу остроконечные головы, высовывая из клыкастых пастей длинные красные языки.
Настал час заката; тревожный и жуткий свет накрыл Лес. Дневные животные замолкли. Изредка слышался вой хищных созданий населяющих эти места и сейчас выходящих из своих берлог на охоту, их вздохи, стоны, и призывы. Солнце быстро умирало за океаном деревьев. Поднялась огромная и величавая луна.
И ЕЩЕ БЫЛ ЗАПАХ.
Острый и зловещий, он наполнил все вокруг и, заполнив прогалину, поднялся до ветвей с устроившимися на них людьми.
— Что это? — жалобно спросил Дануэй.
— Ты не знаешь, о повелитель запахов!!! — насмешливо переспросил Вокиал. — Это твари Рубитоги метят территорию охоты.
Острый звериный аромат, перемешавший в себе запахи сотен различных хищников, не только заставлял дышать через рот, но и неожиданно заставил сердца их биться часто и с тревогой… больше того он заставил их дрожать от страха. Он был приговором добыче, он нес в себе смерть, он был ужасом слабых.
Часть крюмкрюмов вдруг сорвалась с места, и помчалась куда-то влево, очевидно учуяв новую, более легкую добычу. У дерева остались только трое, но чуть погодя еще две твари побежали следом за остальными. Остался один. Самый непримиримый.
И в этот миг люди заметили одинокую лягву, прыгавшую через прогалину прямо в направлении крюма. Скорее всего, отделившись от потока и заблудившись, она учуяла запах людей, и теперь собиралась поужинать.
Крюм имел на то свое рассуждение и черной тенью мелькнул к ней, описывая полукруг и стараясь добраться до жирного бока. Это все происходило достаточно близко, и очень быстро и Вокиал не успел остановить Минитрит, которая без всякого предупреждения вдруг выстрелила, вогнав короткую арбалетную стрелу в голову лягвы.
— Зачем?!! — с досадой сказал Вокиал. — Он бы и сам справился.
— Я хотела попасть в крюма, — оправдывалась Минитрит.
— Что за глупость!!! — ответил Вокиал. — Даже если бы ты попала! Куда мы пойдем, на ночь глядя?
Чуть позже поднялся ветер, молнии полыхнули сразу с нескольких сторон, и в наступившем мраке стал слышен нарастающий шум ливня. Им казалось вначале, что плотная многоярусная завеса листвы над головой окажется непроницаемой для дождя, но потоки воды вскоре обрушились на них и в один миг промочили их до костей. Они взглянули вниз.
Вопреки их надеждам, последний оставшийся в засаде крюмкрюм, не обращая внимания ни на ливень, ни на молнии, по-прежнему восседал на туше подбитой ими лягвы и неторопливо глотал кусок за куском.