С террасы доносились невнятные голоса; Таня знала, что говорили о ней.
— Совсем недавно он был влюблен в Люсю Костромину. И как!.. — сказала Елизавета Дмитриевна, подметая пол террасы.
— Мало ли, в кого мы влюбляемся сгоряча! — ответил Алексей Кузьмич. — Была вспышка и погасла.
— Погасла ли?.. — усомнилась Елизавета Дмитриевна.
Она замела мусор в уголок, прикрыла его веником и, садясь возле мужа, высказала, как давно решенное:
— Никто к ней не будет относиться лучше Ивана Матвеевича. С ним она проживет, как за каменной стеной.
— А что, если эта каменная стена окажется со всех четырех сторон? — возразил Алексей Кузьмич, хитро прищурив один глаз от дыма трубки, потом нежно обнял жену. — Стареем, Лиза. Раньше на таких, как Семиёнов, ты глядеть не могла без гримасы, вспомни-ка. А сейчас за каменную стену потянуло, волнения пугают… Устала ты немножко, моя хорошая.
— А мы в эти годы только расцветали, — торжествующе произнес Дмитрий Степанович.
Елизавета Дмитриевна сердито сбросила с плеч руку мужа, даже отодвинулась от него и проговорила недовольно:
— Никуда меня не потянуло! Таня мне как родная сестра. Помучилась она все эти годы, хватит с нее.
— Что ты сердишься? — спросил Алексей Кузьмич. — Я только высказываю свое мнение: один живет — тлеет, другой — горит. Некоторым нравится дым, мне — огонь. И не думай, пожалуйста, что я плохо отношусь к Ивану Матвеевичу. Он честный работник, у него есть какие-то там творческие планы. Но будущее все-таки за Карнилиным. Он знает, что хочет, знает, куда идет, и идет смело, широко, и Таня должна ему помочь, окрылить, если хочешь…
Елизавета Дмитриевна усмехнулась:
— Да, да: она его окрылит, он еще знаменитостью станет, а потом бросит ее.
— Лиза, как тебе не стыдно! Подумай, что ты говоришь!..
— Он наплюет на то, что ему сейчас до нее расти да расти, а возвысится и станет помыкать ею. Знаем мы таких знаменитостей!.. Вон Дарьин… Ты с ним так же носился. А он как добился успеха, как затрубили о нем во всех газетах, так и жена ему стала немила, покрасивее нашел, — с Мариной Барохтой из механического завел роман.
— Лиза, я просто не узнаю тебя!
— О Тане я позабочусь сама, — сказала она сухо. — Я не хочу, чтобы она, выйдя замуж, мучилась.
Таня услышала, как Алексей Кузьмич неожиданно громко и настойчиво проговорил:
— Нет уж, пусть она сама решит, что ей делать! И я прошу тебя: не лезь к ней со своими советами. Она не глупее нас с тобой.
— Я знаю, что делаю, — возразила Елизавета Дмитриевна.
Таня подошла и прижалась к ней, растроганная:
— Спасибо, Лиза, ты, как мать, обо мне заботишься…