Неожиданно дверь резко открылась, отчего Ксюша испуганно отпрянула в сторону, заставив Зинаиду Алексеевну рассердиться:
– Чего ты шарахаешься так? Сама трезвонит в такую рань, а потом еще и шарахается…
– Ты почему не открываешь, мам? Я звоню, звоню…
– Да откуда я знаю, что это ты звонишь? Я вообще и к двери-то не подхожу…
– Почему?
– А на каких правах я тут теперь нахожусь, как ты думаешь? Всего лишь на птичьих! А вдруг родственники какие нагрянут или знакомые… Что я им скажу? Что он в больнице от третьего инфаркта загибается? Так они у меня тут же и спросят – чего ты, голубушка, здесь в таком случае делаешь… Проходи быстрее, не стой в дверях!
– Да я ненадолго, мам… Иван Ильич просил сотовый телефон забрать и деньги, тысячу долларов…
– Интересно… – протянула мать, запахиваясь поглубже в красивый махровый халат. – А ты что, у него в больнице была, что ли?
– Ну да…
– Зачем? Кто тебя просил?
– Да никто не просил. Я сама.
– Что значит – сама? И зачем тебе? И вообще – кому это он звонить вдруг собрался? И деньги еще, главное… Ксюх, а как он там? Сильной плохой?
– Да нет, мам. Что ты! Ему уже гораздо лучше!
– Не знаю, не знаю… – с сомнением протянула вдруг мать. – Мне врачиха со «Скорой» сказала – и не жилец он вовсе… Слушай, я вот тут все думаю: а если я отсюда возьму себе чего-нибудь, а? Обидно же – столько трудов на поиски было положено – и все зря… А так – хоть шерсти клок, как говорится… У него там в шкафу шуба норковая висит – от жены осталась, наверное. Я померила – как на меня сшита!
– Я не знаю, мам… Нельзя, наверное. Нехорошо… – испуганно пролепетала Ксюша.
– Да ну тебя! И сама знаю, что нехорошо, а что делать? Он же меня и познакомить толком ни с кем не успел, и кто я такая, получается? Кто обо мне потом вспомнит?
– Мам, о чем ты говоришь…
– Да знаю я, о чем… Представляешь, тут дочка его звонила – голос надменный такой, подозрительный даже. Я ей сказала, что он на рыбалку уехал…
– Зачем?
– Да сама не знаю! Испугалась чего-то! А ты сейчас ему сотовый притащишь – он ей сам позвонит! Кто тебя вообще просил туда ходить? И деньги еще, главное, принеси ему! Зачем в больнице деньги-то? Целую тысячу долларов… Ничего себе…
– Я не знаю, мам. Меня попросили – я принесу. Давай мне все быстрее, да пойду я!
– А чего это ты так заговорила вдруг? «Давай мне все быстрее…» Обнаглела совсем!
– Мам, да я тороплюсь просто! Что ты…
– Так, значит, лучше ему, говоришь? – задумчиво произнесла мать, разглядывая свое заспанное лицо в зеркале прихожей. – Ну, хорошо…
«Хорошо… Хорошо…» – повторила она несколько раз, идя по большому коридору в сторону большой комнаты. Вернувшись вскоре с небольшим пакетом, протянула его Ксюше.