Ночной Аннин звонок сначала свалился на голову бедной Дашке, тихо-мирно колдующей новой кисточкой над потоком льющихся на бумагу творческих фантазий. Она и не осознала сначала толком, что произошло, и только по сильно дрожащему и взволнованному голосу, доносящемуся из трубки и требующему немедленно разбудить мать, поняла, что случилось у тети Анны что-то очень серьезное, из ряда вон выходящее и трагическое.
– Мам… Просыпайся быстрее, возьми трубку! Там у Климовых что-то случилось! – тормошила она мать.
– А который час? – моргая спросонья и тряся головой, испуганно таращилась на нее Анюта.
– Три часа ночи… Да какая разница, мам? Говорю тебе, случилось что-то!
– Да? – с трудом стряхивая с себя сон, прохрипела в трубку Анюта. – Слушаю…
– Нютка, поднимайся быстро! В больницу со мной поедешь!
– А что случилось, Ань?
– У Алешки ножевое ранение! Его сейчас везут в кардиологический центр почему-то…Сердце задето, что ли? Не объяснили ничего! Давай, собирайся быстро!
Голос Анны звучал привычным металлом, но в железном его и таком привычном скрежете проскакивали едва уловимые нотки приближающейся женской истерики, нотки страха и растерянности перед бедой, и казалось, будто и не металл это вовсе, а лишь обманчивая и тоненькая пленочка из алюминиевой фольги – протяни руку, она и порвется легко…
– Как это – ранение? Он же дежурит сегодня… – хлопала испуганно глазами Анюта, пытаясь осмыслить услышанное. – Ты что?!
– Потом, все потом! Я уже из подъезда вышла, через пять минут выходи! Все!
Она успела на цыпочках добежать до ванной, плеснуть в лицо пригоршню холодной воды и заколоть кое-как на затылке волосы, прежде чем звонко и требовательно прозвучал под окном автомобильный гудок, бесцеремонно разрывая сонную тишину ночного двора. Натянув на себя первую попавшуюся под руки одежонку, она мячиком скатилась по лестничным ступенькам и, уже запрыгнув в открывшуюся дверцу Анниного красного «Рено», обнаружила с удивлением на ногах вместо туфель легкомысленные Дашкины тапочки в ярко-красную клеточку с пушистыми большими бомбошками. Наклонившись, решительно и нервно начала вырывать с мясом дурацкие эти бомбошки, одновременно пытаясь развернуться корпусом к Анне.
– Ну? Что у него случилось? Рассказывай! Осторожнее, там люк открытый! – вскрикнула громко, видя, как Анна лихо разворачивается по двору, вцепившись ладонями в руль так сильно, что побелели от напряжения костяшки пальцев. Стальные немигающие глаза ее на бледно-сером лице светились матово и безжизненно, сжатые губы были похожи на тоненькую и некрасивую полоску-щелочку.