Долдон, доедавший уже третий апельсин, вернул его к действительности:
– Ты о чем задумался? Больно давно все это было, братец.
Старая негритянка ласково оглядела Педро:
– Вылитый отец. Только вот волосики кудрявые – в мать. Если б не этот рубец у тебя на щеке, похож был бы на Раймундо как две капли воды. Красавец был…
Долдон приглушенно захихикал. Потом положил на лоток двести рейсов. Еще раз покосившись на грудь негритянки, спросил:
– У тебя дочки нет, тетушка?
– А тебе на что знать, бесстыжие твои глаза?
– Я бы с ней любовь закрутил, – расхохотался в ответ тот и ловко уклонился, когда негритянка замахнулась на него туфлей.
– Нет у меня дочки, а и была бы – тебе не по зубам, шалопут!
– Ты в Гантоис не собираешься? Там сегодня будет весело: и батида[10], и фанданго. Сегодня ведь праздник в честь Омолу[11], – сообщила она чуть погодя.
– Пожрать, значит, дадут? И алуа[12] будет?
– Найдется… – Она посмотрела на Педро. – И ты приходи. Это ничего, что ты кожей бел. Омолу ведь не только негритянская святая, она всем беднякам помогает, всем.
Когда она произнесла имя Омолу, богини черной оспы, Долдон поднял руку в ритуальном приветствии. Близился вечер. Подошедший к лотку мужчина купил порцию кокады. Вспыхнули фонари. Негритянка стала собираться домой. Долдон помог ей поднять на голову лоток. Леденчик, заметив вдалеке лодку Богумила, замахал руками. Педро Пуля в последний раз поглядел на грузчиков, таскавших кули и мешки по сходням. Широкие спины, черные, коричневые и светлокожие, блестели от пота. Мускулистые шеи были напряжены под тяжестью клади. С шумом вращались стрелы портальных кранов. Устроить забастовку, как отец… Сражаться за справедливость… И когда-нибудь старик вроде Жоана будет рассказывать мальчишкам истории про него, как рассказывают сейчас про его отца. В наступившей темноте глаза его блестели особенно ярко.
Они помогли Богумилу выгрузить улов. Хороший улов, Иеманжа не подвела. Рыботорговец с рынка купил все оптом. После этого они вчетвером отправились в ресторанчик, оттуда Леденчик пошел к падре Жозе Педро, который по вечерам учил его читать и писать. Он на минутку заглянул в пакгауз, чтобы прихватить коробку с перьями, украденными утром с прилавка писчебумажного магазина. Педро Пуля, Богумил и Долдон направились на кандомбле в Гантоис – ведь Богумил был оганом[13], – и навстречу им вышла в алых одеждах богиня Омолу и приветствовала самых обездоленных из своих сыновей прекрасным песнопением. Она возвестила им, что нищета скоро минет, что черная оспа станет поражать отныне только богатых, бедняки же будут всегда сыты и счастливы. В ночи, посвященной богине Омолу, рокотали барабаны-атабаке, и богиня предрекла пришествие грозного часа – часа, когда бедняки отомстят за все обиды. Танцевали негритянки, веселились участники макумбы. Час отмщения близок.