– В чем дело? – хрипло говорю я и поднимаю голову.
Глаза до конца открыть не могу, но сквозь опущенные веки все же различаю какие-то силуэты и пятна света.
– Прости, прости, – измученным голосом отвечает он, – тебе мешает? Я не могу уснуть без какого-нибудь фильма или включенного телевизора.
– Да нет, все нормально, – говорю я, вновь прижимаюсь к нему, а несколько секунд спустя задаю вопрос: – Это что, «Римские каникулы»?
Его глубокий голос отзывается дрожью у меня на спине.
– Нет, это индийский фильм, в котором они только упоминаются. Постой-ка, ты что же, знаешь «Римские каникулы»?
– Подумаешь, – лениво тяну я, слишком обессиленная, чтобы объяснять свою любовь к кинематографу, – вопрос в том, откуда ты знаешь «Римские каникулы»?
– Когда-то с нами жила бабушка, мамина мама. Теперь ее больше нет. Она очень любила смотреть фильмы и допоздна засиживалась в гостиной. Я тогда был ребенком и засыпал на диване, положив ей на колени голову.
Забавно. Так вот откуда ему известно о «Завтраке у Тиффани».
– Не исключено, что у нас с тобой намного больше общего, чем может показаться, – говорю я перед тем, как унестись в царство снов.
«Жизнь начинается и заканчивается совсем не тогда, когда это удобно человеку».
Джон Гудмен, «Большой Лебовски» (1998)
Портер был прав. Когда я покидаю музей, у меня еще полно времени, чтобы вернуться домой до возвращения отца. Меня одолевает такая усталость, что я опять ложусь в постель и сплю еще несколько часов. А когда просыпаюсь во второй раз, мне уже пора одеваться и ехать на работу в «Погреб», что кажется каким-то безумием. С таким же успехом можно было бы попросту там поселиться. Но слишком по этому поводу роптать не стоит, ведь я провела ночь с парнем. ПРОВЕЛА. НОЧЬ. С ПАРНЕМ.
Да, так оно и есть. Это действительно было со мной. Я сделала и кое-что еще, причем мне было просто здорово. Стоит прекрасный день, в небе светит солнышко, и меня совсем не напрягает тот факт, что сегодня придется четыре часа отсидеть в Парилке. Слава богу, сегодня работать не всю смену.
Я принимаю душ, одеваюсь и скатываюсь вниз по лестнице – в аккурат чтобы столкнуться с папой и Вандой, вернувшимися из Сан-Франциско. Два совершенно вымотанных человека. Но при этом счастливых. По правде говоря, мне все равно, чем они всю ночь занимались, поэтому никаких попыток это узнать я не предпринимаю. Но они обходят папин маслкар, открывают багажник и извлекают из него для меня подарки: леопардовый шарф и соответствующего вида солнцезащитные очки.
– Довесок к Крошке, – говорит папа, глядя на меня с надеждой, но без полной уверенности.