— Энди, а в чем смысл такой игры? — прищурившись, спросил я. — Мотивация противоречит целям.
— Или наше поведение не вписывается в ожидаемые каноны, — произнес Энди, задумчиво теребя в руках палочки.
— О математике и психологии перетрете после, — недовольно нахмурившись, сказал Ник. — Проблема в том, что Итан еще не держал в руках ни одного свитка.
— Некогда, — я пожал плечами, — то занимаюсь, то отсыпаюсь, то по больницам валяюсь.
— Вот и начните с Энди сейчас, — не терпящим возражения тоном, сказал Ник, — до вечера ты должен изучить хотя бы базовые техники и понять, как работают свитки.
Глава 17
Иногда местный гугл-переводчик, неведомо как встроенный в наш разум, дает сбои. Унылая средневековая забегаловка для приема пищи становится рестораном, повседневная одежда — халатом, а пергамент с набором кристаллов, упрятанный в небольшой кожаный тубус — свитком. Как оказалось, свитки предназначены не для чтения. Это — артефакты из-за стены, содержащие в себе целые интерактивные миры, с которыми можно взаимодействовать. Когда Энди рассказывал мне это, сидя в полутемном зале библиотеки, его глаза горели возбуждением и огнем.
Я облокотился спиной о прохладную каменную стену, открыл тубус и вытащил свиток. Он напоминал большую, вытянутую в длину катушку ниток. Валик тонкого пергамента, намотанный на витой стержень, ограничивали бронзовые, похожие на шляпки грибов элементы. В небольших углублениях на вершинах стилизованных полусфер поблескивали темные кристаллы амулетов. Край пергамента прижимала к валику узкая бронзовая пластина с закругленным утолщением по центру. На нем была выдавлена красная печать.
Каждый стол имел небольшое углубление, совпадающее по размеру с бронзовым артефактом. Энди уже рассказал о том, как пользоваться свитками и теперь глядел на меня в ожидании как сумеречный филин, молча и не мигая. Рассмотрев свиток, я вставил его в прямоугольную нишу и положил ладони на отполированную тысячами прикосновений поверхность стола.
Полумрак библиотеки резко сменился приглушенным светом, льющимся через прорези высоких, от пола до потолка, окон. Я сидел на мягком пуфике в центре большого зала, стены которого были украшены гобеленами с изображенными на них сценами сражений. Вдоль полотен аккуратными рядами стояли невысокие стойки, на каждой из которых лежал меч. Десятки самых разных клинков тускло поблескивали в располосованных на пласты лучах солнца, а их рукояти и гарды, украшенные эмалью, драгоценными камнями и художественным литьем притягивали взгляд.
Я поднялся с мягкого, обитого красным бархатом сидения и пошел вдоль собрания холодного оружия, которому, наверное, позавидовал бы самый увлеченный коллекционер. Мое внимание привлек небольшой, сантиметров семьдесят или восемьдесят в длину, меч, выкованный из цельной заготовки и лишенный каких-либо украшений. Рукоять удобно легла в ладонь, и возникло обманчивое ощущение, что она отлита персонально под мой хват. Клинок был сделан из матовой стали, по ней струилась вязь объемных узоров, очень тонко обработанная и явно несущая какой-то смысл. Я поднял меч и с легким шелестом разрубил воздух.