Питер прокричал свое: «Черт побери!»
Сэм набросился на него: «Замолчи сейчас же!»
— Сэм, — умоляюще начала она, и тогда Сэм, крепко сжимая в руке бокал, повернулся и жестко сказал:
— Я знал, что так будет. Мне надо было найти другого врача, специалиста.
— Ты не прав, Сэм.
— А ты даже не плачешь. Тебе даже не хочется поплакать? Совсем не хочется? Неужели тебе все равно?
— Не все равно, Сэм.
— Тогда почему ты не плачешь?
— Я плачу, Сэм. Ты просто не видишь моих слез.
— Он умер. Ты понимаешь? Умер, умер, умер! — голос у него сорвался, он выплеснул на пол виски, снова повторил: — Умер, умер, — и швырнул пустой бокал в камин. Потом сел на диван, обхватил голову дрожащими руками и зарыдал в голос.
Она приблизилась к нему. Сэм отмахнулся.
— Уйди, оставь меня в покое. — Она помедлила немного потом повернулась и стала подниматься по лестнице. В спальне она опустилась на кровать и посмотрела на портрет жены Сэма в позолоченной раме и подумала, что жена Сэма мертва. Потом перевела взгляд на черные ветки деревьев за окном. И они тоже были мертвы. Мар разгладила на коленях набивной халат и вдруг почувствовала резкую боль в животе. Она скорчилась, потом снова выпрямилась и постаралась не думать ни об этой боли, ни о том, куда пойдет и что сделает, и что с ней будет потом. Она думала только о том, что происходит сейчас, слушала доносившиеся снизу рыдания Сэма и ждала, когда и она, наконец, сможет заплакать. Просто сидела и ждала.
Цезарь приветливо залаял, когда Гай открыл боковую дверь и вошел в приемную. Он сказал: «Привет, старина, привет», — потрепал пса по коричневой голове, поставил свой чемоданчик у письменного стола и пошел в гостиную. Его качало, и, присев на потрескавшееся кожаное кресло, Гай сказал себе, что это с похмелья. Обычное дело. Перебрал накануне, не спал, ну, и нервы немного пошаливают. Через несколько часов он будет в норме.
Он встал, прошел в кабинет, достал из ящика стола склянку, проглотил две таблетки нембутала и запил их водой из термоса. Вода была застоявшаяся. Его затошнило. Он положил голову на стол, медленно скосил взгляд и остановил его на черном чемоданчике. «Все кончено, — сказал он. — Кончено, кончено, кончено! И забыть об этом!» Он открыл чемоданчик, вынул оттуда пустую бутылочку из-под морфия и бросил ее в мусорную корзину. Все!
Заскулил Цезарь. Гай, спотыкаясь, побрел на кухню и накормил его. «Если зазвонит телефон, — ласково обратился он к собаке, — поднимись наверх и разбуди меня. Договорились?»
Он поднялся по узкой лестнице к себе в спальню, где через многостворчатое окно пробивался слабый утренний свет, снова спустился по лестнице и открыл двери, чтобы услышать телефон, если Цезарь вдруг не залает.