Дамы и господа! Вы жители Новой Англии. А значит, вы не позволите себя обмануть, не будете введены в заблуждение этим спектаклем, который устроили здесь обвиняемый и его защитник. Здесь всегда поддерживали традиции бескомпромиссного правосудия. Я и теперь прошу вас блюсти закон, не изменять своим понятиям о правде и лжи и решить по справедливости, кто виновен и насколько сурово должно быть наказание. Спросите совета у своей совести и вынесите приговор, единственно возможный в этом случае, когда мы имеем столько неоспоримых доказательств вины подсудимого, — виновен».
Судья Страйк нервно пригладил жиденькие усики. Включил слуховой аппарат погромче, потом снова убавил звук и посмотрел на притихших присяжных из-под опущенных век.
«Господа присяжные заседатели… — Он откашлялся и начал снова: — Господа присяжные заседатели, подсудимый обвиняется в убийстве. Доказано, что он действительно убил в этом штате некоего Лоренса Макфая…»
Гай стал созерцать портрет судьи Адама Тернера. Покойный судья, казалось, тоже буравил его взглядом. Гай опустил глаза и сидел так, уставившись в стол, пока судья Страйк перечислял улики, но все равно чувствовал эти нарисованные глаза на своей макушке и думал, что когда-нибудь, возвращаясь в мыслях к этому суду, он вспомнит судью Тернера более отчетливо, чем любого из живых присутствующих.
Судья Страйк продолжал: «Отличительным признаком убийства является злой умысел. «Злой умысел», с точки зрения закона, означает жестокость, злобу, пренебрежение последствиями и присутствует во всех убийствах первой категории. К ним относятся убийства посредством отравления, нападения из засады или любые другие сознательные, предумышленные убийства или же таковые, совершенные при поджоге, изнасиловании, ограблении, краже со взломом, похищении людей…»
Теперь вместо глаз судьи Тернера Гай чувствовал макушкой взгляд судьи Страйка. Он провел рукой по своему «ежику», как бы стирая взгляд этих живых глаз.
«Совершенно ясно, что в данном, необычном, случае мы имеем дело с убийством не первой категории, поскольку преступлению предшествовал не злой умысел, а доброе намерение. Не думаю, чтобы кто-то в этом зале сомневался в добрых намерениях подсудимого».
Никто из присутствующих, подумал Гай, слушая тягучий голос судьи Страйка, никто, кроме него и Мар. Им-то, конечно, ясно что к чему. Он хотел заполучить чужую жену. Все так просто, проще не бывает. И все его объяснения, весь этот вздор, как именно он это сделал, гроша ломаного не стоят. Он и не сделал бы этого никогда. Сейчас он понимал это очень ясно. Никогда и ни за что на свете. Если бы не переспал с женой Лэрри… если бы она не забеременела от него. Он утверждал совсем другое, да и сам верил в свою выдумку. Но это была наглая ложь. Никогда бы он не совершил этого ужасного преступления.