Но в происходящем, конечно, нет ничего хорошего. Я выучил множество знаков Древних и рад бы потренироваться в том же простом Лезвии, меняя знаки в обращении и пытаясь создать свою технику, но это так больно, что я не рискую проверять идеи чаще, чем трижды за день. И боль нарастает с каждым днём. Это меня очень тревожит. Единственное, что приходит в голову — Шипы слишком сильны для моего возвышения, а в теле явный избыток стихийных узлов, но неужели дело лишь в этом?
Шаги, в которые я щедро вливал силу, уже через час позволили мне найти логово убитой твари. И я почувствовал в сердце укол неожиданного чувства. Грусть? Я с сомнением оглядел остатки постройки, что сейчас больше всего походила на остатки широкого и невысокого кувшина. Знакомый чёрный нерушимый камень древних. Неужели я скучаю по Пустоши? Странно узнавать такое о себе. С недоуменной улыбкой я отправился осматривать развалины, но затем она исчезла с моего лица. Не для всех лесные похождения оказались так же безопасны, как для меня. В огромную трещину у основания стены оказалось затащено тело человека.
Предыдущая добыча Кота. Скорее всего собрат по опасному искательскому делу. Убит дня два назад. Мерзкая привычка половины хищников отложить добычу на потом и свидетельство слабости мёртвого. Плоть идущих, что равны, а тем более сильнее их, звери с жадностью съедают сразу. Это их путь силы — поглотить плоть сильного врага и стать ближе к Небу.
Меня невольно передёрнуло от схожести их Пути с сектантским, не хуже, чем Гунира от намёка на мясо рейла в тарелке. Мы и сами едим и пускаем зверей на алхимию, но... Это привычно? Говорят, в третьем поясе звери становятся так сильны, что могут поглотить знания человека и начать разговаривать. А если вспомнить сказки про Рам Вилора, то и вовсе превратиться в человека. Интересно, в убитого ими или совсем другого? Умер вот так волчонок, я вытащил зелёную ленту из волос погибшего, а наутро в лагерь вернулся уже зверь в его обличье. Впрочем, если уж в воротах Волков установлены два столба с флагами формаций для раскрытия марионеток и слуг сектантов, то и против таких зверей наверняка есть способы, чтобы не попасться на их хитрости. Вот только не у нас, а в Третьем Поясе.
Здесь, в развалинах, я и остался. Дело уже к вечеру, тени начали сгущаться, а значит солнце там, над зелёным непроглядным покровом, начинает клониться. А тут меня никто не потревожит. Не сезон — у Кота сейчас нет пары, а сюда пока никто не осмелится заглянуть... Никто, кроме мелких настырных хищников, что осмелеют после смерти хозяина логова и выползут из укрытий. Я медленно, стараясь не спугнуть, вывернул ладонь. Короткий свист и узкое Лезвие почти обезглавило Серого Шустрика. Понятно чьи это следы зубов нашлись на теле погибшего ватажника. Наглый воришка кормился с чужого стола. Пришлось отложить тренировки и снимать шкуру. Она как бы не дороже когтей Кота будет. И вот здесь я не пожалел зелья от запаха. Не хватало мне привлечь сюда ещё жадных до свежей крови насекомых и оставить здесь, недалеко от лагеря Волков следы своего Указа в виде пожухлой травы и мёртвого мелкого зверья.