. После выписки из больницы № 6 Александр вернулся на работу, но сначала провел несколько недель в госпитале в Германии, где его лечили военные врачи. С тех пор он должен был раз в год ложиться на двухнедельное обследование в больницу. Незадолго до нашей встречи Ювченко получил новую работу и наконец вернулся к любимому занятию – инженерному делу в атомной отрасли. Он радовался украинским командировкам, посещал оставшиеся в республике атомные станции и снова работал с людьми, которых знал со дней учебы в Одесском университете.
Но когда Александр заговорил об аварии, струйки пота побежали сквозь его коротко остриженные волосы, и платок, который он комкал в ладони, быстро промок насквозь[1461]. Ювченко не знал, сделала ли радиация его бесплодным, хотя врачи уверяли чету Ювченко, что они могут без опасений заводить детей. Но Наталья не доверяла им и сомневалась в их мотивации: ей не хотелось стать бездумным объектом какого-то бессердечного эксперимента.
Поэтому их сын Кирилл, который тогда учился на врача, оставался единственным ребенком в семье. Еще они взяли сиамского кота по кличке Чарли, рожденного 26 апреля, что они посчитали добрым предзнаменованием. Александр сказал, что воздействие, которое радиация оказала на его здоровье, было не столь значительным, как можно было бы представить. «Врачи продолжают твердить мне, что я выжил и могу жить дальше не беспокоясь, – сказал он. – Но когда я вернулся на Украину, мне стали рассказывать о тех, кто умер. Случилось ли это из-за радиации? Я не знаю. Я ничего не понимаю в статистике. Однако, когда друзья спрашивают меня об этом, я отвечаю: чем меньше об этом думаешь, тем дольше проживешь».
Погода во второй половине дня 25 апреля 2016 года в Припяти выдалась прекрасная, теплая – больше похожая на лето, чем на весну[1462]. Город был тихим и пустым, тяжелая зеленая тишина прерывалась только пением птиц. Спустя почти 30 лет после взрыва на 4-м энергоблоке атомград, который Виктор Брюханов, как по волшебству, воздвиг в чистом поле, вновь отвоевала себе природа[1463]. Прекрасные балтийские розы, посаженные по распоряжению директора, давно одичали, их почерневшие бутоны гнили в густом переплетении кустов посреди городской площади, лес из ив, сосен и диких груш заполнил футбольный стадион, одинокий побег березы пробился сквозь растрескавшиеся ступени главного входа в «Белый дом» а разросшиеся дубы и акации сузили широкую улицу Курчатова до пестрой лесной тропы. На фонарных столбах сохранились серпы и молоты, но советские звезды заржавели и погнулись, отодвинутые разросшимися ветками, и изображения на дорожных знаках стерлись под солнцем и дождем. Одеяло густого мха растянулось под разваливающимся колесом обозрения.