Однажды и Алехо станет таким же, он ни секунды не сомневался. Наследственность, она неистребима – нельзя взять да удалить половину своих генов, вырезать половину плоти и слить половину крови, только чтобы избавиться от того, что подарил отец.
– А вот Сохари пока крепко держится. Он включен в состав группы, которая займется законом об ограничении прав людей и ужесточению наказаний за нарушения.
– То есть? – нахмурился Алехо. Господин Тувэ ничего о подобных законах не упоминал. – Разве партия Турбы «Наравне» не выдвинула противоположный закон о равных правах? Разве его не приняли?
– А как же, приняли, естественно, и уже частично выполнили. – Отец поклонился, улыбаясь, кому-то проходящему мимо и тут же снова стал серьезным. – Скоро этот Совет обновленного состава примет неверное решение, которые нанесет огромные экономические убытки и поставит под угрозу независимость страны. В провинции вспыхнет голод. Во всем обвинят именно людей, неспособных занимать такие ответственные должности и принимать важные решения. Автоматом для них раз и навсегда не только перекроют путь во власть, но и загонят, наконец, в стойло. А вот все любители малоодаренных типа Зискенда сольются в отстойник, на волне будут те, кто за ужесточение законов и ограничение прав людей. Мы с тобой, естественно, выберем правильную сторону. Как и Сохари. Жаль, у Сохари только один законнорожденный сын. Причем нетрадиционной ориентации, иначе породниться бы… Хотя… такую карту тоже полезно держаться в рукаве – пока ты холост, все будут рассчитывать на родство и сотрудничать.
Алехо молчал. Сначала от отцовской откровенности, внезапно хлынувшей на его «достойную» голову, волосы дыбом становились, потом он привык, а теперь вообще понял – однажды он дойдет до того состояния, когда не увидит в происходящем ничего страшного. Просто игра. Кто-то предпочитает покер на деньги. Кто-то играет во власть судьбами людей.
– Ты, кстати, как поживаешь? – словно опомнился отец.
– Все в порядке.
– Завтра приедешь? Сестры будут рады тебя видеть.
– Нет, на выходных, скорее всего.
Старший нахмурился, но спорить не стал.
– Не бросил еще свои примитивные бои для простолюдинов? – опасно блеснули глаза отца. Его лицо прорезали складки у рта и вокруг глаз – такие же острые, как взгляд. Было ли в нем хоть немного мягкого? Алехо не смог вспомнить…
Впервые за вечер Алехо не повел себя, следуя протоколу, а вместо этого позволил слегка сползти маске послушного сына.
– Нет, и пока не собираюсь.
И отец снова отступил, как обычно, когда вопрос касался частной жизни Алехо. Такая вот молчаливая победа.