- Я просто не могу видеть, как ты уничтожаешь себя. Ты убиваешь себя этим дерьмом.
- Ты все неправильно понимаешь. Я так праздную жизнь. Я не хочу умирать, не испытав самых высоких высот, которые может предложить жизнь.
Так оно и было. Самые высокие максимумы и самые низкие минимумы сейчас. Райан любил ее, и она выбросила все это, чтобы поддержать вечеринку. Она отбросила всякую надежду на то, что у нее будет нормальная семья. Именно после ухода Райана наркотики действительно начали брать над ней верх, и ее карьера пошла под откос.
Иногда Глория навещала этот старый район верхнего Манхэттена, это был приличный район, намного лучше, чем тот, в котором она жила сейчас. Район, где она когда-то жила. И где он все еще жил. Интересно, узнает ли он ее вообще? Или, что еще хуже, будет ли он избегать ее, обращаться с ней как с дерьмом, притворяться, что не знает ее? Это пугало ее, поэтому она никогда не искала ответа на эти вопросы. Возможность такого исхода была слишком болезненной для неё.
Она пошла дальше. На север. Потом на восток. Она знала, куда направляется, хотя и не понимала, почему. Иногда ей просто нужно было быть там, притворяться, что она все еще здесь. Притворись, что эта фантазия все еще была ее жизнью.
Центральный парк не пугал ее даже посреди ночи. Не было ничего такого, через что бы она не прошла, не осталось ничего, что кто-то мог бы сделать с ней, кроме убийства, которое могло бы оказать ей большую услугу. Поэтому она срезала путь через парк, пересекла поля, где только начинала расти трава, мимо бронзовых статуй лошадей, собак и героических людей, испещренных граффити, мимо карусели, давно нуждающейся в ремонте, пока не добралась до входа на семьдесят вторую улицу. Пятая авеню. Она едва помнила, как жила здесь, среди элиты. В чистых зданиях с большими квартирами без крыс и тараканов. Ее встречали швейцары, которые знали ее имя и вручали ей почту и вещи из химчистки. Ей прислуживали горничные, которые стирали, мыли посуду и заправляли кровати.
Она взглянула на дешевые часы, которые купила в Чайнатауне за пять долларов. Почти семь утра, она уже несколько часов бродила по улицам. Деревянные скамейки выстроились вдоль каменной стены высотой по плечо, окружавшей парк, и она сидела, наблюдая за зданием через улицу, ожидая суеты пассажиров, выхода арендаторов, направляющихся на работу.
Она знала его распорядок дня лучше, чем он, хотя прошло уже несколько месяцев с ее последней поездки в город. Каждый день в семь тридцать, как по часам, он выходил из здания. Так много раз она хотела последовать за ним, собраться с духом, чтобы приблизиться, но мысль об отказе пугала ее. Лучше смотреть издалека.