Иногда, где-то в отдаленном пригороде, поезда выскакивают на поверхность — для того, вероятно, чтобы вдохнуть глоток воздуха. А там недалеко уже и до конечной остановки. Когда поезда прибывают на конечную остановку, толпы народа вываливают из двери не задерживаясь и собираются возле станции у красных автобусов, чтобы уже по земле продолжить свой путь до дома. Те, кто в вагоне под землей стояли спрессованными, прижавшись друг к другу, вовсе не будучи знакомыми, говорят друг другу: «Спокойной ночи!» «Good night!» И хотя они не знакомы друг с другом и слова эти ровно ничего не значат, все же их приятно произносить и слышать. Как бы то ни было, люди желают друг другу добра. На конечной остановке они желают друг другу добра. В этом есть что-то утешительное.
Эта конечная остановка, до которой я, оставаясь невидимым, проводил тень человека в потертой шинели, называлась Mill Hill.
Здесь, в этом местечке, и начинается наша история.
Судя по названию, тут должен был быть какой-нибудь пригорок, на котором когда-то стояли ветряные мельницы. Но никаких мельниц тут больше не было. (Как нет речушек, именем которых называются станции. Так же, как нет графов и баронов, чьи имена сохранились в названии некоторых остановок.)
Станция Милл-Хилл была погружена в глубокий снег.
На этой станции, одинокий, обтрепанный, стоял сейчас князь Николай Родионович Репнин. При выходе из поезда никто не посмотрел в его сторону. Никто даже имени его не знал в Милл-Хилле. В то время в Лондоне было много разоруженных поляков. Но отсюда и начинается наше повествование.
Милл-Хилл — дачное место, один из тех лондонских пригородов, которые здесь называют «ночлежкой» «dormitory». Население его утром уезжает в Лондон, на работу и возвращается к вечеру. Так или иначе эти люди проводят в поезде долгие часы. Районы рабочей нищеты расположены в восточной части Лондона, и лишь так называемая «элитарная» прослойка трудящегося люда может вырваться из них и поселиться в предместье Лондона. «Элиту» обычно отличают белые воротнички. Их так и называют «Беловоротничковые труженики». «White collar workers». Они селятся в небольших поселках в пригороде, в бесконечных домиках с садиком, непременно двухэтажных, похожих на курятники или голубятни. Здесь же оседали в то время и тысячи поляков, с неслыханной храбростью воевавших повсюду на свете, а теперь разоружаемых на Британских островах.
Всякий, кто оказался бы тогда на станции Милл-Хилл, заметил бы, что укрытый снегом Милл-Хилл напоминал рождественскую открытку, из тех, которыми англичане обмениваются друг с другом под Рождество. На этих открытках все занесено снегом, хотя на самом деле снега нет. Все просто тонет в снегу, но, может, когда-то так и было. Чаще всего на этих открытках изображен старинный почтовый экипаж; его притащила упряжка в шесть лошадей. Сбоку сидит извозчик, на голове у него высокая английская шляпа, какие в Англии носили лет сто тому назад. Здесь же, на картинке, и зайчики на снегу. И церковь, ведь в каждом предместье есть своя церковь, хотя сейчас они пустуют, как почти повсюду на Британских островах. Все в снегу и так трогательно. Именно таким и был Милл-Хилл в те дни.