Я посмотрел в окно: вьюга бушевала еще более свирепо, чем раньше. Было часов девять.
— Ференц с ума сойдет от тревоги, — спокойно сказала Эржи. Немного помолчала и добавила: — А я очень устала. Пойду лягу.
— Иди.
— И ты тоже.
Вдруг она улыбнулась:
— Я назвала тебя на «ты»?
— Да. Сегодня уже третий раз. Я запомнил. Обрадовался. Спасибо тебе.
Наши комнаты находились рядом, на втором этаже. Я вздохнул и простился с нею.
— Привет.
Поцеловал ей руку. Она ничего не сказала, вошла в свою комнату. Я отправился искать ванную, в конце коридора нашел ее, но там не было ни мыла, ни полотенца. А у меня вообще ничего с собой не было. Я немного поколебался, но усталость и то, что я сначала продрог, а потом вспотел от игры в пинг-понг, заставили меня все же принять душ.
Несколько минут я сушился, потом, кое-как одевшись, побежал к себе в комнату и тотчас забрался в кровать. Мне было холодно, я не привык так рано ложиться и не знал что делать. Передо мной была целая долгая ночь, читать было нечего, и Эржи спала в соседней со мной комнате. Который может быть час?
Я глянул на руку, но часов на ней не оказалось. Конечно, я снял их в ванной комнате.
Пойти за ними? Не ходить?
Во всяком случае, не сразу, никакая сила не могла вытащить меня из постели, но пойти надо было обязательно. Хуже нет проснуться на рассвете и не знать, сколько времени и что тебя ждет, когда ты окончательно очнешься.
Я лежал, уставившись в потолок. Вероятно, потом уснул, и мне даже снились странные, навязчивые, сумбурные сны: я бежал по снегу на лыжах, спускался вниз с горы, меня преследовала машина, я брал все более крутые повороты, машина шла по пятам вслед за мной, не отставая, я устал, несколько раз шлепнулся, не мог пошевелить языком, не мог заговорить, хотя очень хотел сказать, чтобы машина оставила меня в покое, не преследовала; тяжело дыша, я проснулся от какого-то стука.
Очнувшись, я потянулся за сигаретой, увидел, что у меня горит лампа, и тут снова раздался стук.
— Войдите!
Вошла Эржи, прежде чем закрыть за собой дверь, вытянула руку, держа в ней, словно входной билет, мои часы.
— Ты оставил часы в ванной.
И остановилась посреди комнаты, протягивая мне часы.
Эржи была без чулок, в туфлях и короткой шубке, платья из-под нее не было видно, шубка едва достигала белых, отливающих лунным светом коленей, оставляя их наполовину открытыми. Она смотрела на меня честными, дружелюбными глазами, как девочки глядят на своих приятелей — мальчишек, вместе с которыми катаются на лодках, ходят в туристские походы, дерутся и любят друг друга.