— Эва, разрешите рассказать вам, о том, как я был в вас влюблен.
— Гм, сколько лет вам было тогда?
— Пятнадцать.
— Над своими увлечениями пятнадцатилетнего возраста я могу только потешаться.
— Наверно, потому, что вы были влюблены в вашего дядюшку, а он с тех пор успел состариться, отрастить брюшко…
— Действительно, что-то в этом духе. Я была влюблена в моего учителя…
Официант принес пиво, и я выпила его залпом. Мне стало очень жарко, страшная духота разлилась в воздухе; посмотрев на небо, я увидела, что оно затягивается тучами.
— Вот-вот разразится гроза, — сказал Пишта.
— Неплохо было бы промокнуть до нитки. Ужасная духотища.
— Вы любите грозу?
— Люблю.
— И не боитесь ее?
— Нет. Мне кажется, я ничего не боюсь. Однажды я попала в опасную переделку… Далеко заплыла на Балатоне, а тут вдруг с суши подул сильный ветер. Думала, что уже не доберусь до берега. Но почувствовала только любопытство — какова она, смерть? — и ярость, потому что хотела бы еще пожить. Вот теперь я пытаюсь пустить вам пыль в глаза.
— О, вам это вполне удается. Еще с давних пор.
— Оставим старое. Нехорошо, когда человек живет воспоминаниями. У вас для этого еще будет время.
Только мы покончили с жарким, как загремел гром и полил дождь. Мы укрылись в ресторанчике, где сидели еще пять-шесть посетителей. Пишту все, видно, знали, потому что пожимали ему руку, вступали с ним в разговор. Мы расположились возле входа и стали наблюдать, как хлещет дождь.
— Люблю запах летнего ливня, — сказала я.
— Да. Вам к лицу все, что связано с водой. Я не могу вас представить без водной стихии. Особенно без моря. Мне кажется, я и теперь влюблен в вас.
Я закрыла глаза. Он точно ласкал меня своими словами. Мне тридцать лет; как хорошо было бы еще раз влюбиться и начать все сначала, а настоящее зачеркнуть.
Мы болтали о том о сем, не помню о чем. Я была немного растеряна. Уже не раз изменяла я мужу, но всегда из чувства самосохранения останавливала свой выбор на тех, кто ровно ничего для меня не значил. Чистая физиология. Тут же дело обстояло серьезней.
Вскоре дождь перестал, и мы пошли к машине.
Старый Морж запросил сто форинтов за ремонт, не так дорого, по-моему; в пештской мастерской, куда я обычно обращалась, брали не меньше двухсот, правда, они целый день держали у себя машину, но без этого, очевидно, можно было обойтись.
— До свиданья. — И я протянула Пиште руку. — Я даже не знаю вашей фамилии.
— Иштван Сабо. Легко запомнить. — Он не отпускал моей руки. — Куда же вы едете?
— Не знаю. Куда глаза глядят. До вечера куда-нибудь доберусь.