Жена как раз гладила и была несколько удивлена, когда муж, войдя, жестом позвал ее в соседнюю комнату и усадил там.
— Говори же наконец! К чему эти торжественные приготовления?
— Мне достались кое-какие деньжата, — начал Ковач, так и не найдя способа преподнести сюрприз поэффектнее. — Кое-какие деньжата, — и он беспокойно заерзал на стуле, — которые… ну, в дальнейшем значительно облегчат… наше материальное положение.
— Сколько? Да знаешь ли ты, сколько нам надо, чтобы облегчить наше материальное положение?
— Сколько? — ухватился за слово Ковач в надежде, что все же удастся придать делу эффектный оборот, но жена лишь молча отмахнулась и протянула руку за деньгами.
Ковач нарочито не спеша вынул из кармана сберегательную книжку, раскрыл, посмотрел на нее, будто впервые увидел, и сказал:
— Так вот… Девятьсот шестьдесят семь… тысяч.
И в глазах его вспыхнул огонек торжества, по которому, а вовсе не по названной цифре, жена поняла, что случилось нечто необычайное.
— Сколько?
— Девятьсот шестьдесят семь тысяч. Без малого — миллион, — протянул он ей книжку.
В последующие дни Ковач часто думал о том, что во всей истории с выигрышем миллиона самой стоящей была эта минута: в глазах зардевшейся и вдруг помолодевшей жены сверкнула радостная улыбка, вскрикнув от восторга, она бросилась мужу на шею, такое случалось с нею всего лишь раз или два — в бытность ее невестой и после войны, когда, прождав год, она встретила мужа, вернувшегося из плена.
Пять минут спустя они уже распределяли деньги, жена отсчитывала суммы с необыкновенной скрупулезностью: на дом, на машину, на оборудование квартиры, на одежду, — хватило на все, а половина была еще тут как тут, ну это для детей, когда они вырастут, а часть будет неприкосновенным запасом, чтоб не попадать им больше в стесненное положение, ведь с остающихся почти четырехсот тысяч только ежегодных процентов — двадцать тысяч, что ежемесячно составит тысячу семьсот…
Жена вскочила и заперла книжку в шкаф.
— Слушай, — возбужденно выдохнула она. — Давай договоримся, что на пустяки тратиться не будем. Договоримся, — суетливо схватила она руку мужа, — что не скажем никому-никому… Если только в газете не напишут про наш выигрыш… это же на всю жизнь, беречь будем каждый форинт, потому что… Слушай!.. С ума можно сойти от одной мысли, что было бы, если… если бы мы все разбазарили и через пару лет подумали бы со вздохом: имели мы миллион и что от него осталось? Воспоминание о нескольких красиво прожитых днях и несколько поучительных выводов. Договорились? Правда договорились?