— Знаешь, Жужка, я уверен, что на наших землях и при плохих погодных условиях, хозяйствуя по-научному, можно вырастить по двадцать пять центнеров пшеницы с хольда, и я выращу, черт подери, вот увидишь. Надо растолковать людям, что раньше мы вели хозяйство дедовским способом и дурак тот, кто пренебрегает признанными, полезными новшествами.
На курсах Янош проникся уважением к агрономической науке, да и вообще ко всем наукам. Вот, например, если развитие растений зависит от количества испаряющейся влаги и можно сократить испарение, то увеличатся запасы почвенных вод. Корни растений содержат много разных минеральных веществ, хорошо бы изучить лабораторным путем их состав и знания эти использовать на практике. Янош мечтал создать агрономическую лабораторию, которая поможет направлять хозяйство.
Вернувшись из Будапешта, он принялся с увлечением перестраивать работу кооператива; занят был по горло, приходил домой поздно, едва успевал поесть. Жужа подчас просыпалась за полночь, а на кухне еще горела лампа, и Янош сидел за кухонным столом, склонившись над планами. Ему предстояло переделать множество дел, а по опыту он знал: чтобы воодушевить людей, нужно сначала самому во всем разобраться, наладить работу, достичь хороших результатов.
Он сам разработал новый подробный план весенних полевых работ, передал его бригадирам и предложил правлению вынести решение: беспощадно вычитать у отстающих для начала по пять, а потом и по десять трудодней.
Ульвецкий с нарастающим раздражением убеждался, что, по сути, не он, а Янош истинный председатель. В самом деле, что мог он противопоставить трудолюбию Яноша, его неутомимости, новым, все более широким его планам?
Одно оставалось — возражать и противоречить. Но как? Не чушь же молоть? Да и возражать было трудно, Янош Гал обычно выдвигал перед правлением предложения, предварительно одобренные партийной организацией. Ульвецкий бесился. Разве справиться ему одному с Яношем, которого поддерживает партия? С каждым днем, как ему казалось, его все больше оттесняли на задний план, он кивал головой, поддакивал, но досада и ярость накопились в нем: он готов был убить Гала, когда выяснялось, что тот сообразительнее его, — он, бывало, еще обдумывает что-то, а Янош, глядишь, уж и распорядиться успел.
Гал умел расшевелить членов кооператива; за два-три дня они разровняли обваловку рисовых полей, а на следующий день там уже работал трактор; даже самые равнодушные, недоброжелательные люди радовались, глядя на проделанную работу:
— А дело-то идет.
Тут, на рисовых полях, Шандору Ульвецкому впервые удалось заткнуть Яноша за пояс. Все члены правления участвовали в ночной работе. Ночь была лунной, красивой; Ульвецкий работал рядом с Яношем Галом, он стал нажимать что есть сил и к утру обогнал соперника, оставил его далеко позади. В таких случаях никто не выдерживал соревнования с председателем: он не знал усталости, работал, как машина. Почувствовав свое превосходство, Ульвецкий развеселился, зайдя в сельмаг, сам выпил около литра вина и других угостил. А потом дома, сидя на крылечке, грелся на весеннем солнышке и, почти не закусывая, пил в одиночестве до позднего вечера. Да, сегодня выдался хороший денек, он обставил Яноша Гала. Лежит небось теперь дома без сил, а жена поясницу ему растирает…