— А что, так считают?
— Да, некоторые.
— Давай говорить начистоту. Если ты стоишь за меня, никаких двух линий нет. Если не за меня, — есть. — Тут Ульвецкий опомнился. Сдержал готовую прорваться злобу. И, положив руку на руку Яноша, продолжал: — Впрочем, оставим-ка это, дружище. Черт с ним, ерунда все это. Мы с тобой понимаем друг друга, работали вместе, были друзьями и останемся ими. Я пришел помочь тебе, давай-ка сюда эти бумаги, поднажмем и покончим с ними.
Янош Гал не мог взять в толк, почему Ульвецкий так цепляется за эти бумаги. Он затребовал их в горсовете, потому что в конторе кооператива из-за переезда царил ужасный беспорядок, ничего нельзя было найти, а он хотел просмотреть прошлогодние документы.
— Полно, чего тебе? — покачал головой Янош.
— Выходит, все же скрываешь что-то от меня?
Ульвецкий встал, посмотрел на Яноша; он долго смотрел на него и думал: что сделать? Ударить его? Задушить? Прибить?
Но лишь пробурчал хрипло:
— Что ж, видать, мы не во всем понимаем друг друга.
И, слегка покачиваясь, вышел, тьма поглотила его. Янош глядел ему вслед: пьян, наверно, решил он.
— Ушел? — просунула голову в дверь Жужа.
И когда муж в задумчивости кивнул, проговорила ласково, с тревогой:
— Не доверяй ему, он нам враг. Смертельный враг.
Янош погладил ее по коротко остриженным каштановым волосам; подперев рукой голову, посидел немного, подождал, не скажет ли Жужа еще что-нибудь, но она молчала, и он спросил в задумчивости:
— Как враг? Ты так думаешь? Почему?
— Ну… чувствую.
Янош в раздумье кивнул.
— Этого мало, — сказал он. — Чувствовать — это еще не все. — Потом улыбнулся Жужке: — Поздно уже, пойду спать. Давай отложим этот разговор до завтра.
Вернувшись домой, Ульвецкий лег в кровать, но от страшного волнения никак не мог заснуть. Тщетно гнал он от себя мысль о бумагах Гала; понятия не имея, что в них такое, он чувствовал: тут кроется предательство, готовится ловушка для него. Он не сомневался: стремясь к новому, увлекаясь наукой, Янош Гал перестраивает работу в кооперативе для того лишь, чтобы выжить его.
Стало быть, его хотят спихнуть с председательского места, лишить популярности, изобрести нечто такое, в чем он разобраться не сможет; никчемных людишек вроде Яноша Гала сделают специалистами, а его, Шандора Ульвецкого, и прочих стариков пошлют к чертовой матери.
Обливаясь холодным потом, он припоминал прежние мечты: поездки в Будапешт, гостиница, облицованная мрамором, парламент, — все это стало опять далеким, недосягаемым. У него земля горит под ногами, а он, дурак, мечтает… Хлебнул кооперативной жизни и вместо того, чтобы сокрушить, уничтожить кооператив, как собирался вначале, помогал ему крепнуть и развиваться, Он скрежетал зубами от ярости: всем тут обязаны ему, а этого подлеца, Яноша Гала, он взрастил себе на беду.