– Логично, – подхватила она, – но нам следует подтвердить это предположение, отследив активность среднего мозга, что конвертирует сигналы, синхронизируя их со словарем зрительных образов из памяти, а до тех пор – это лишь изящная теория…
Полкомайзер горячо закивал, и уже хотел было уточнить, что так же стоит им исследовать помимо всего прочего, как нас окликнула группка ученых.
– Сейчас мы проведем эксперимент с гипобарической камерой, – воодушевленно провозгласил глава третьего отдела, нетерпеливо потерев покрасневшие ладони, – ты когда-нибудь пробовал забираться на высокую гору? Прыгал с парашютом? – спросил он, наткнувшись на мой недоуменный взгляд. – Эта камера воссоздаст природные условия, которые царят на Эвересте. Не волнуйся, все будет под нашим чутким контролем.
– Если я не ошибаюсь, атмосферное давление на вершине Эвереста не позволяет продержаться и минуты, – напряженно выговорил я.
– Между вершиной Эвереста и привычной нам земной поверхностью нет мгновенно открывающейся дверцы, как здесь, – демонстративно проведя рукой над люком гипобарокамеры, успокоил он, – да и профессиональные водолазы часто ее используют для тренировок.
– А что вы хотите выяснить за счет этого эксперимента? Мою живучесть? – нервно усмехнулся я.
– Что ты, разрази гром, – отрицательно мотнул головой нейрохирург, – мы хотим узнать, как тебе удается контролировать давление вокруг себя.
– И как же вы это выясните?
– Видишь ли, наше устройство оснащено специальными камерами, что визуализируют газодинамические явления. Про метод Шлирена что-нибудь слышал?
* * *
Как только за мной захлопнулся люк, тут же вспыхнул галогенный свет, что залил всю полость камеры. Я осмотрелся. Эта камера скорее походила на цилиндры, кои поднимались из подземки на поверхность Айсберга. Или на вертикальный турбо-солярий. Или обтекаемой формы шкаф, в котором можно затаиться в коварном ожидании суеверной девушки. Барокамера содрогнулась и загудела. На потолке приоткрылись заборники, в них с шипением стал втягиваться воздух. Дыхание тотчас приостановилось.
– Дыши, как ни в чем не бывало, – вырвался указ нейрохирурга из настенных динамиков, – если почувствуешь сильный дискомфорт, сразу говори.
– Обязательно скажу, – съязвил я, – особенно, когда здесь будет вакуум, немедленно крикну вам об ощущениях.
– Не будет, – серьезным голосом прошипел динамик, – понизить до тридцати килопаскаль.
Свист засасываемого в заборники воздуха стал чуть глуше. Однако никакого дискомфорта я испытывать пока еще не начинал.
– Сильнее, – прогудел динамик, – двадцать килопаскаль.