Щеки студента слегка зарделись. На его лице читался вопрос – почему я?
– Когда цингулярная кора активна, мнение растекается, как шоколад на солнце. Воля становится многоголосым мнением толпы. Глаза отказываются видеть, уши – слышать, рот – говорить то, что противоречит общепринятому. Ваше личное мнение заканчивается там, где начинается мысль стороннего человека…
* * *
Моррис шагнул в машинное отделение. Раскалившаяся вольфрамовая нить оборвалась, ручной фонарик обрекающе погас. Чертыхнувшись, он хлопнул им себе по бедру пару раз.
– Здесь никого нет, – словно тихий ветерок, прошелестел из мрака чей-то голос.
Моррис чуть не подпрыгнул, его дыхание участилось, глаза сощурились, тщетно всматриваясь во мрак.
– Доложите обстановку, – требовательно прошипели по рации.
– Тут никого нет, – сглотнув, выдавил Моррис, – но…
– Повторите, вас плохо слышно!
– Здесь никого нет, – настойчиво прошипел я, наддав разряда в его цингулярную кору сильнее.
– Никого нет!.. Я слышу!.. Никого…
– Повторите!..
– Никого!..
– Голоса! – истошно взревел Моррис, выронив пушку и схватившись за виски, – помогите, а-а, в моей голове голоса-а-а-а…
Неслышно хлопнул щитовидный хрящ. Запнувшись, Моррис с выпученными глазами ухватился за провалившееся горло и грохнулся на железный пол.
– Идиот! – зло вырвалось у меня.
– Ждите подкрепление, – донеслось из рации.
Перепрыгнув через корчащегося Морриса, я со всех ног побежал к валопроводу. Дыхания не хватало, икры сводило от усталости. Со всех сторон гремели шаги торопящейся подмоги, по стенам плясали фонари. Навстречу несся еще один небольшой отряд, отсекая мне путь к спасению. Вжавшись в щель между паровыми цилиндрами, я с замершим сердцем проводил их взглядом. Пару раз, не сбавляя темпа, по мне скользнули фонарями, но никто не вскрикнул и не остановился, все торопились к месту происшествия. Все обошлось.
Внезапно на мое лицо упал свет фонаря. Медленно подняв глаза, я уставился на крупное, перепуганное лицо. Отставший от отряда демонстративно отвел пушку в сторону, а свободную ладонь умоляюще выставил вперед. Плоскогубцы моей воли уже успели подцепить корешок его продолговатого мозга, но сжимать я пока медлил. Не отрывая от меня в ужасе расширившихся глаз, он плавно поднес указательный палец к своим губам. Я непонимающе смотрел.
Он ткнул пальцем по кисти, что сжимала рукоять пушки. Там блеснуло кольцо. Затем он провел сомкнутыми пальцами вдоль своих губ, словно застегивал ширинку своего речевого аппарата.
– Волтер! – рявкнула рация, – Где ты, черт тебя дери?!
– Все в порядке! Уже в пути, – лжебодрым голосом воскликнул он и, бросив на меня благодарный взгляд, попятился вслед за ушедшими. Я потрясенно смотрел ему вслед. А что, если это наспех выдуманный, но от того не менее гениальный маневр? Что, если сейчас он вернется сюда со всем отрядом? Но секунды напряженно шли, а отдаленные голоса все затихали. Я облегченно ткнулся лбом в прохладную стенку бака.