— Девчонки, это мой Рогов, — представила им Марта Рогова, — Рогов, — это девочки.
«Девочки» слащаво улыбнулись безвольными улыбками. Одна из них даже попыталась изобразить нечто вроде реверанса, но пошатнулась и ткнулась плечом в притолоку.
— Боже, Рогов, что за прелесть, — искренне умилилась «девочками» Марта. Но Рогов с трудом нашел слова:
— Марта, Марта, ты…
Он решительно взял её за предплечье и, оттащив в сторону, спросил, не повышая голоса:
— Ты кого привела сюда, Марта? Это же… Это же… с улицы! Разве ты не видишь? Пускай они немедленно уберутся отсюда. Слышишь, немедленно!
Роман повернулся к незваным гостьям и, указав пальцем на дверь, уже громче произнес:
— Вы — немедленно вон. Во-он!
Женщины, еще не понимая полностью, что происходит, невинно пожали плечами и развернулись, чтобы уйти, но Марта настигла их строгим окриком властной особы:
— Куда пошли? Стоять! Я сказала: стоять!
Женщины замерли на месте как вкопанные. Марта переключилась на Рогова, ей было что сказать:
— Если на то пошло, Рогов, — возмущенно произнесла она, — то давай сначала разберемся, кто здесь с улицы! Разве эта фифочка не с улицы?
Рогов несколько стушевался, чувствуя за собой вину. Ему неприятно все происходящее. Но и Марта не совсем права, поэтому он одернул её:
— Я попрошу тебя, Марта, не выражаться. Здесь совсем другой случай. Девушка нуждается в помощи, я говорил тебе, что тут непонятного?
— Кажется, всё понятно, — не сдавалась Марта. — Как я сразу не сообразила?
— Тогда пусть эти дамочки уйдут. И немедленно!
— Стоять! Я еще не разрешала уходить, — снова остановила своих новоиспеченных приятельниц Марта. Они подчинились ей беспрекословно. Марта перебросила на Рогова:
— И не ори так, пожалуйста, Рогов, на моих подруг. Ты не имеешь права. Видишь, они перепугались насмерть!
— С каких это пор они стали твоими подругами? — спросил её с сарказмом Рогов.
— С тех пор, как я раскрыла им душу. И вот я спрашиваю тебя, Рогов, утверждающий, что эта девица нуждается в помощи: почему ты не можешь допустить, что и мои подруги нуждаются в защите? У тебя нет ни капли жалости к этим униженным и оскорбленным. Да ты посмотри, сколько в них благородства, сколько открытости, доброты, достоинства… Я готова прямо разрыдаться, глядя на них. И тебе нисколько не жалко их?
— Нисколько, — ответил Рогов.
Марта сникла. Кажется, она разочаровалась в нем.
— Ты стал таким толстокожим, Рогов, я прямо тебя не узнаю. Ты даже настоящим бедствующим не протянешь руки помощи, даже кусок хлеба пожалеешь. Просто уму непостижимо во что ты, Рогов, превратился. Я узнаю тебя с трудом. Прошло не более часа, как я оставила тебя, — и вот результат. Да ты взгляни на них: благородные дамы со вчерашнего дня крошки во рту не держали. Я, кстати сказать, тоже ужасно проголодалась. Ты сегодня ничего не готовил, Рогов? Ты так замечательно готовишь. Я разве тебе это не говорила? Говорила? Вот, видишь, говорила. Я не такая неблагодарная, как ты. Я умею ценить то, что еще не утратило своего лоска. Вот только ценишь ли ты меня по-настоящему, Рогов, вот в чем вопрос. Но вряд ли на него у тебя найдется ответ.