Рэм стал светить дальше. Все остальные фигуры шествия, в отличие от громадного, выпуклого изображения Анубиса, оказались небольшими и углубленными. Справа один из участников шествия нес черную фигуру шакала — олицетворение Анубиса. За ним шли вереницы носильщиков, нагруженные вещами умершего, несли сундуки с одеждой и украшениями, мебель, оружие. Такая же вереница приближалась к богу с левой стороны. За носильщиками двигались хоры плакальщиц, за ними — жрецы с кадильницами, потом еще какие-то люди, вероятно, родные и друзья умершего.
Рэм уже встречал подобные рисунки, однако что-то смутило его в изображенном. Чего-то здесь явно не хватало. Какой-то детали. Причем, очень серьезной.
Рэм еще раз внимательно осмотрел изображение. Как же: не хватало важнейшего! Обычно за плакальщицами пара быков тянула салазки с гробом покойника. На этом рельефе гроб отсутствовал, зато у ног Анубиса была начертана какая-то надпись, а под ней пустой овальный картуш, в который обычно вписывали имя ушедшего.
Рэм прикоснулся к незаполненному пространству — следов стирания надписи заметно не было.
Забыли вписать? Или нарочно не вписали?
Хотя зачем она здесь, если в склепе нет даже обычного саркофага, куда могли бы поместить тело умершего?
Рэм окинул взором помещение. Кроме надписи под Анубисом никаких больше иероглифов не было. Это тоже было несколько странно, учитывая, что древние египтяне почти каждый метр испещряли бесчисленным количеством знаков. Оставалось только догадываться, для каких целей предназначался этот склеп.
Рэм сосредоточился на самой записи и вскоре без особых усилий прочел её.
Дословно она гласила:
«Имя в Вечности, как Вечность в имени.
Дай мне имя своё, Я дарую тебе Вечность!»
Рэм оторвался от надписи. Необходимо было переварить всё, осмыслить.
Что значит «дай мне имя своё»? И что значит «Я дарую тебе Вечность»?
Если это аллегорическое высказывание, то кто должен вписать сюда имя? И чьё?
И что значит «попасть в Вечность»?
Рэм затруднился ответить хоть на один из вопросов и снова обратился к шествию. Залитые слезами лица родных и близких, печальные плакальщиц, удрученные жрецов…
И вдруг Рэму стало не по себе: на левой стороне замыкал шествие человек явно неегиптянин, да и одежда его скорее была античной, позднегреческой. К тому же на ногах человека Рэм заметил сандалии, а ведь сандалии имели право носить в Древнем Египте только фараон и его самое близкое окружение!
А позади шествия на правой стороне человек и вовсе был арабом, с тюрбаном на голове и в теплом стеганом длиннополом халате — за три тысячелетия до нашей эры?!