А сегодня я, на удивление, спокоен. Ты видишь, Соня, какой я сегодня спокойный! Не замечаешь? Я не огрызаюсь, как обычно, не поднимаю на тебя руку, я просто мою посуду: тарелки, ложки, вилки, ножи. А этот нож — самый крупный, с широким лучистым лезвием из высококачественной стали — я буду мыть самым последним. Я так решил давно, я наконец-то созрел, осознал, что дальше так жить нельзя, поэтому я такой спокойный.
Знаешь, я, наверное, предпочту стать убийцей, чем каждодневно испытывать унижения. Ты не знаешь, каково это для настоящего мужика чувствовать себя униженным. Ты не знаешь, какое это разъедающее чувство. Я лучше буду гнить изо дня в день на нарах, хлебать баланду, чем унижать собственное достоинство. Ради чего? Эфемерной любви, которой, кажется, у нас и не было с тобой никогда. Жалости, на которой, как известно, жизнь не построишь? Уважения, которого никогда в нашей семье и не было? Зря ты так вообще, моя дражайшая Сонечка. Не распознала ты, видно, меня, не поняла. А я так больше не могу. Ты, родная, еще немного можешь побурчать в свое удовольствие, еще раз со слащавым наслаждением поиздеваться надо мной, можешь даже заскочить на секунду к нашему дебильному соседу — трахнуться, — со мною ты ведь больше не можешь (или не хочешь) этого делать, — мне плевать! Веселись, торжествуй — сегодня тебе всё разрешено! Всё! Пока моется посуда, пока не вымыт и не вытерт насухо последний нож, тот, самый крупный, с широким лучистым лезвием, тот, что предназначен исключительно для тебя, моя неунимающаяся Соня…»
Когда Фил негромко постучал в стеклянную дверь соседней дачи, ему открыла миловидная женщина лет сорока пяти в теплом бордовом халате и черной ленточкой вокруг тонкой ухоженной шеи. Фил учтиво улыбнулся ей, представился и сказал, что он является их соседом, приехал только сегодня утром и был бы рад познакомиться с ними, так как им, возможно, вместе придется провести на берегу этого чудесного озера не один день.
— Как любезно с вашей стороны, — в свою очередь сказала женщина, — что вы заглянули к нам. Мы хотя и сбежали всей семьей из душного и перенаселенного города, гостям всегда рады, а новые друзья никогда не в обузу. Меня зовут Кларисса, — протянула женщина ему свою тонкую холеную руку, он слегка пожал её и сказал:
— Очень приятно.
— Проходите, мистер Фил. Сейчас, к сожалению, я не могу вам уделить много времени, так как готовлю ужин, но вы можете покамест развлечься с моей дочерью Викторией и остаться с нами на ужин. Через час вернутся с охоты и мой муж с сыном. Да вы сами это услышите. Места здесь глухие, поэтому они, увешанные набитой дичью, возвращаются с громкими криками «Виктория! Виктория!» и пальбой в воздух: настоящий праздник!