— Нет, нет, — пошел на попятную Фил, заулыбавшись, — оставим это. Расскажите мне лучше о себе: кто вы, чем занимаетесь, учитесь ли?
— В моей серой жизни вы вряд ли найдете что-нибудь интересное. Я живу исключительно ради матери. Она у меня единственное, что осталось на этом свете.
Фил недоуменно посмотрел на Викторию:
— Я не понимаю. А ваш отец и брат, которые, как сказала Кларисса, ушли на охоту, они разве вам не родня?
Виктория долгим взглядом посмотрела на горизонт, где потихоньку начали опускаться сумерки. Спустя несколько секунд с трудом сказала:
— Вы правы, это были мой родной отец и мой родной брат, но, понимаете, как вам это лучше объяснить: они давно умерли. Еще год назад.
Фил с сочувствием посмотрел на девушку:
— Простите, я не знал.
Виктория продолжала:
— В прошлом году мы всей семьей, как обычно в такую пору, снимали эту же уединенную от всех виллу. Папа здесь отдыхал и душой и телом. После перенесенных потрясений на работе, врачи посоветовали ему отдых на природе. Они с моим братом Марком ходили на охоту. Каждое утро. Возвращались в такое же время, как сейчас. На радостях об удачной охоте палили из винтовок в воздух и кричали: «Виктория! Виктория!», как бы бахвалясь своей победой и одновременно вызывая меня. Отца невозможно было узнать. Он выздоравливал на глазах. Мы уже и забыть-позабыли о его ужасных головных болях, страшных конвульсиях и внезапных вспышках непредвиденного гнева. Но вот однажды — это случилось как раз в этот день год назад, — они с Марком по обыкновению ушли утром в лес. Обратно отец вернулся с убитым Марком на руках. Так сложилось, что на охоте Марк всегда гнал зверя на отца, отец стрелял. Марк подманивал, отец стрелял. У них давно выработался условный сигнал, чтобы отец не ошибся, сориентировался, когда надо будет, но в тот момент или Марк его не подал, или отец не расслышал и выстрелил наугад на шорох в кустах, где в это время находился Марк. Сдавленный крик потряс его. Он вернулся домой не в себе, осторожно опустил тело Марка на крыльце и ушел в комнату, так как вдобавок не мог перенести еще и горе матери. Я могу только догадываться, что тогда творилось в его душе, но и так больной, он не смог выдержать всего происшедшего и… выстрелил в себя в помешательстве. Теперь вы понимаете, в каком состоянии находится моя мать. Ей всё кажется, что они ушли утром, но к вечеру обязательно вернутся, непременно, хотя всё произошло на её глазах и с тех пор миновал ровно год.
Фил, не упустивший ни единого слова из рассказа Виктории, неожиданно выпалил: