Жестокий сырой ветер вырывал из ее рук сумочку, норовил поднырнуть под пальто. Она запахивалась сильнее и старалась идти как можно быстрее. К тому же, если признаться честно, ей было немного страшно, хотя она и не была из робких. Но прежде всего она была женщиной. И как всякая женщина, относилась с опаской ко всякой темноте.
Она шла пригнувшись, почти не поднимая головы. Ветер был встречным и сильным. Но успокаивало то, что идти ей оставалось минут десять-пятнадцать, а там хоть снег мети — она уже будет дома.
Она снова подумала о своей теплой уютной квартире, о маленькой дочурке, листающей сейчас, наверное, крохотные книжки с яркими красочными картинками, которые она купила ей на днях; подумала о том, что бабушка, скорей всего, давно сготовила ужин и ждет не дождется, когда она вернется с работы, чтобы вместе, в кругу их небольшой, но сплоченной семьи поужинать и потом как всегда вместе усесться у телевизора и посмотреть какой-нибудь глупый, но увлекательный сериал, в котором нет работы по десять часов и в выходные, нет проблем, как одеться и обуться, и уж тем более что поесть. А её это тревожит чуть ли не каждый день: как выжить, как протянуть от зарплаты до зарплаты.
Задумавшись, она едва не столкнулась с каким-то мужчиной, в такую малоприятную погоду бредущем, на удивление, неторопливо в противоположном направлении.
Он прошел мимо нее, как показалось ей, словно лунатик, не поворачивая головы, не замечая никого и ничего вокруг. Казалось, он мог бы так спокойно пройти и сквозь кусты, и сквозь деревья, и даже сквозь любое строение, попавшееся ему на пути.
В другой бы раз она рассмеялась, увидев такую странность у встречного, но теперь ей было не до смеха: эта неожиданная встреча заставила екнуть ее сердце.
Во-первых, каким-то внезапным оказалось его появление, хотя изредка она, вопреки ветру, все же поднимала голову и всматривалась в силуэты домов.
Во-вторых, — и это самое страшное — подобной встречи она ждала и предчувствовала её, так как совсем недавно увидела её во сне. И там она также поздно вечером возвращалась с работы; также, как там, сошла с троллейбуса, и также, как в том кошмарном сне, была такая же, как сейчас, мокрядь и тот же тусклый свет отраженных окон, и тот же мрачный сгусток движущейся навстречу ей тени. Только потом та тень, едва она её миновала, неожиданно остановилась, стала расти и двигаться назад, вслед за ней.
Во сне она испуганно побежала от неё, неудержимо надвигающейся; с трудом передвигая ноги, так, словно упавшее и выпавшее из нее сердце, барахтаясь где-то сзади на длинных неразрывных артериях, налилось не кровью, а тяжелой ртутью. Но не пробежала она и десяти метров, как тень быстро разрослась и одним рывком проглотила её. Она только и успела что крикнуть…