— Матео, не смотри на меня так. Я не хочу, чтобы ты навредил себе. Все, что ты делаешь, может привести к ужасным последствиям. Пойми, — его глаза наполняются слезами, и я присаживаюсь перед ним на корточки, — я взрослая для тебя. Когда ты вырастишь, я покроюсь морщинами, как твоя бабулита. И ты будешь разочарован в своем выборе. Могу предложить тебе дружбу и совместный обед каждый день. Тебе должно быть стыдно за свое поведение.
— Ты меня не любишь? — его голос дрожит.
Я поднимаю голову и встречаю огромные печальные глаза Химены, она осуждает мое поведение, так как делаю больно ребенку. Одними губами она произносит «валорес», то есть ценности. Всех детей в основном обучают по Библии. Мексиканцы рассказывают про чувство справедливости, про ответственность за свои поступки, уважение к другим людям. Мне казалось, что это и так нечто само собой разумеющееся, а вот в Мексике на эти темы воспитания делается особый упор. Дети должны чувствовать любовь к себе, и видя, как его мать с утра до ночи работает, видимо, ему просто не хватает этого внимания. Я не могла ему соврать и сказать, что люблю его. У меня еще не было времени задавать этот вопрос себе, а обманывать не умею. Переступив через себя, я отодвигаю мальчика подальше от себя и заставляю посмотреть мне в глаза. Какая-то боль появилась в груди, жалость к нему и себе. Мы идем к входной двери, как всегда открытой настежь.
— Если ты не будешь меня слушать, я уеду, — совершенно серьезно произношу, он должен отчетливо понимать, кто я для него. — Я твоя соседка, у меня есть личная жизнь. Сон, который ты постоянно прерываешь, и окно, которое теперь некому сделать. Ты мне нравишься, но любит тебя твоя мама. Не я.
Чистая слеза скатывается по его смуглой щеке, агатовые глаза блестят, наполняясь влагой. Его детское лицо искажается от обиды и разочарования, рукавом он стирает слезы, размазывая темные пыльные следы на щеках, и отходит от меня, не прерывая зрительного контакта.
— Ты предатель! — громко кричит он. — Плохая!
Эти слова больно вонзаются в мое сердце, я никогда не слышала их по отношению к себе. Старания и тот трепет, с которым я к нему относилась, и чем он отплатил. Ненавистью! Иду ему навстречу, желая утешить, но мальчик выскакивает за ворота, сбив ничего не понимающую Кэрри с ног. Ее пакеты падают на пол, она резко окликает ребенка, который уже повернул за угол.
— И что это с ним? Какая муха его укусила? — Я помогаю ей собрать продукты в сумку.
— Не спрашивай, и так тошно, — отвечаю я и становлюсь объектом внимания всех детей в округе, они смотрят на меня, как на монстра. — Пойду в дом.