Эпоха завоеваний (Ханиотис) - страница 85

Если царю не удавалось осуществить ожидания и оказать военную защиту, те, кто мог это сделать, получали шанс занять его место — либо узурпировав трон, либо создав свои собственные царства. В Северном Иране и Афганистане «верхние сатрапии» Селевкидов, непрерывно сталкивавшиеся с нападениями кочевых племен, откалывались, как только внимание селевкидских правителей переключалось на другие дела. Сатрап Мидии Тимарх использовал свои войны против вторгшихся парфян для того, чтобы стать царем этой части империи (163–160 гг. до н. э.). Истоки почти всех мелких царств периферии эллинистического мира крылись в амбициях наместников-предателей и династов, которые воспользовались слабостью царя.

Военный характер монархии приводил к пониманию доброго царя как человека, постоянно одерживающего победы, отвечающего на просьбы подвластных ему и неизмеримо более слабых зависимых городов. Не все цари жили по этим стандартам. Когда было так, их власть нельзя было измерить по человеческому лекалу; сравнить ее можно было лишь с властью богов. Потому они удостаивались почестей, обычно распространяющихся лишь на божеств.

Первым из смертных в Греции, кто получил божественные почести при жизни, был спартанский полководец Лисандр, и случилось это после поражения Афин в Пелопоннесской войне в 404 году до н. э.; благодарные самосские олигархи, возвращенные из эмиграции, возвели ему алтарь, приносили жертвы, пели религиозные гимны и сменили название праздника Геры на Лисандрию — «праздник Лисандра». Хотя эти почести были мимолетны, они предвосхитили более поздние события, некоторый импульс которым придали Филипп II Македонский и Александр Великий. Культ Филиппа существовал в основанном им самим городе Филиппах и, возможно, в нескольких других греческих городах. В день его гибели процессия несла изображение Филиппа вместе с ликами 12 богов-олимпийцев; такой демонстрацией он не объявлял себя богом прямо, но опосредованно уподоблял свою власть могуществу богов.

Культ Александра — более сложный феномен. До конца своей жизни Александр вел себя как благочестивый смертный, не избегавший возможности принести жертву богам. Будучи ранен, он пошутил, уверив своих товарищей, что перед ними кровь, а не «влага, какая струится у жителей неба счастливых»[41]. Александр причислял к своим предкам Геракла и Ахилла, которым поклонялись как героям и богам. Родство с подобными персонажами не было его изобретением. И другие греки до него считались потомками богов и героев вследствие их выдающихся заслуг: к примеру, известный фасосский атлет Феаген почитался сыном Геракла. Эту традицию позднее продолжили Птолемеи, которые претендовали на происхождение одновременно от Геракла и Диониса, и Селевкиды, считавшие своим предком — или даже отцом Селевка I — Аполлона. Когда Александр принял в Египте статус фараона, то фактически он стал сыном богом Ра, а сам — божеством. Во время его пребывания в Египте или вскоре после этого ходили слухи, что его отцом был не Филипп, а Зевс. Однако представление об Александре как о человеке, чья сила сравнима с могуществом богов и который достоин соизмеримых почестей, дополнялось его беспрецедентными военными достижениями и попытками превзойти героев и богов. Он соперничал с Гераклом, напав на Аорн, а его завоевание Индии сравнивали с индийским походом бога Диониса.