Она скрылась за убогими цветочками. Через минуту вышла, улыбаясь еще зубастее:
– Ну, входи, миленькая, входи, деточка, правда ждут тебя, оказывается! Так-то просто к матери Семирамиде и не попадешь! А тебе повезло!
Красное платье в пол. Абсолютно красное, алое. И серое лицо, серые глаза, серые распущенные волосы. И алая помада на губах – будто по серому цементу мазнули кровью. Красный лак на ногтях: да мать, какая б ни была, в жизни не одевалась так придурковато!
– Ты что, кардинал тут? – усмехнулась Мурка, входя.
– Доча! – В улыбке у нее тоже было что-то больное, нехорошее. Зубы желтые, на одном справа – заметный кариес. Она здорово постарела, лицо обвисло, по сторонам заострившегося подбородка свисали жалкие бледные брыльки. Сизые мешки под глазами; мерцающий, очень странный взгляд. Брови и ресницы почти вылезли. Она не встала из офисного кресла, только повернулась к Мурке. – Ну надо же! Надумала все-таки?
– А что я должна надумать?
– У нас тут благолепно, самое то для девушки… Рисовать любишь, так тут что – рисуй сколько хочешь, вон, внизу в церкви зал расписывать надо, так любые краски тебе привезем. – Глаза матери, дергаясь, жадно обшаривали Мурку. – А ты похорошела, доча. Пригодишься.
– Для чего?
– Для дела тоже, – мать махнула себе за спину. – Мне нужна помощница.
Там на большом столе у окна мерцал темной, в красных звездочках картинкой монитор, принтер, урча, распечатывал алым курсивом розовые листочки, высились стопочки журналов. Один красно-белый, в сердечках, «Женский звездоворот», другой, поменьше, в кислотных цветах, с какими-то лиловыми монстрами на обложке: «Детский журнал Кадаврик, сказки и раскраски». Чего?! «Кадаврик»?!! У Мурки опять заныл живот.
– Мама, я только приехала посмотреть, как ты тут. И все.
– Ты останешься, – отмахнулась мать.
– Нет.
– Тут для тебя есть все, что нужно.
– Да я не хочу оставаться! У меня своя жизнь!
– Да кто тебя спрашивает? Ты дочь. Моя. Но молодая, пользы своей еще не видишь. Ладно хоть, ума хватило приехать!
Мурка присела на розовую табуретку: и ноги подкосились, и надо сделать вид, что смирилась. Она спросила, только чтоб не молчать:
– Почему такое имя: Семирамида?
– Сильная баба была, – пожала плечами мать. – Из древней истории. Открой гугл, узнаешь.
Вдруг за открытым окном неподалеку старушачий голос позвал:
– …Катерина! А, раба Катерина! Жара-то, а! Пойдем купаться, вода – благодать!
– Иду, раба Варвара, иду! – отозвалась другая старуха. – Купальник найду тока!
– Да на кой тебе купальник-то, дурища, иди так!
Мать поймала Муркин взгляд и усмехнулась. Мурка передернулась и спросила: